И тут, как на экране телевизора, появилась комната, дешевые бледные обои в розовый цветочек, диван с полированной спинкой, письменный стол, детская кроватка… Яна услышала странное жужжание, словно работал какой-то бытовой прибор.
На диване сидела одетая в синий с красным рисунком халат молодая женщина с печальным, некрасивым лицом и короткими темными волосами. Ее тонкие губы шевелились, но звука голоса Яна не слышала, словно в немом кино. Голова незнакомки была наклонена, взгляд — обращен вниз.
Яна силилась опустить глаза. Ей это удалось. Рука женщины лежала на затылке мальчика. Он сидел на полу, у ее ног, недовольно глядя на нее и капризно поджав губы. У мальчика были темные глаза-вишни, чуть более светлые брови, очаровательный носик и круглые щечки.
Тут в комнату вошел высокий угловатый подросток. Жесткие русые пряди и дерзкий взгляд, которым он уставился на женщину, наводили на мысль о его непростом, ершистом характере. Лицо женщины приняло сразу более строгое выражение — теперь она обращалась к нему. Он скривил губы, видимо, что-то резко и грубо ей отвечая. Она стала ему раздраженно и яростно возражать, он изобразил оскорбительную гримасу и, хлопнув дверью, вышел из комнаты. Женщина ударилась в слезы. Испуганный малец быстро поднялся и, не зная, что делать, прижался к матери. Она обняла его одной рукой, а другой пыталась вытереть слезы, которые, не слушаясь ее, катились крупными гроздьями по щекам.
"Что это за Мадонна с младенцами?” — иронично подумала Милославская, убирая карты в карман пальто. Тут Джемма ткнулась в колено своей мордой, и Яна положила руку ей на голову. Но собака дернулась немного, села и стала тихонько поскуливать, глядя в сторону родильного дома.
— Тихо, Джемма. — Яна подняла глаза и увидела, что Радзиевский торопливо спускается по ступеням лестницы, ведущей к роддому. Она чуть было не пропустила его.
— Молодец, — похвалила Яна собаку, которая, почуяв похвалу в голосе хозяйки, подобралась и завиляла хвостом.
"Интересно, куда он направляется?” — Яна дала возможность Радзиевскому уйти немного вперед и, дав Джемме команду “рядом”, двинулась следом.
Николай шел быстро, не оборачиваясь, словно куда-то спешил. Он добрался до трамвайной линии и свернул в сторону путепровода, пересекавшего железнодорожные пути.
Милославской показалось довольно странным, что он не воспользовался общественным транспортом, потому что место это было какое-то необжитое, что ли. “Похоже, — решила она, — кто-то назначил ему встречу подальше от посторонних глаз”. Ей пришлось отпустить Радзиевского на приличное расстояние, так как в этом пустынном месте, где расположены только промышленные предприятия, довольно трудно было следовать за человеком, оставаясь незамеченным. Но, слава богу, Николай не смотрел по сторонам. Он миновал таможенные склады и, подойдя к путепроводу, остановился. Здесь была небольшая площадка, поросшая густым высоким кустарником, голые ветви которого образовали сплошную стену. Вдоль нее под мост шла узенькая тропинка. Она, как предполагала Яна, вела к гаражам, построенным в зоне отчуждения под путепроводом.
Радзиевский закурил и, приняв непринужденную позу, посмотрел в обе стороны дороги, по которой с шумом и грохотом, выплевывая из себя килограммы выхлопных газов, проносились большегрузные автомобили, легковушки и автобусы. Чтобы остаться незамеченной, Милославской пришлось замереть за углом какого-то пыльного склада, шагах в ста от места, где обосновался Радзиевский. Было ясно, что дальше идти он не собирается, во всяком случае пока. Яна время от времени выглядывала на дорогу, чтобы убедиться, что Николай все еще остается на месте. В какой-то момент в ней шевельнулось тревожное чувство, которое трудно было объяснить. Правда, место для встречи — а в том, что Радзиевскому назначена встреча, она уже не сомневалась — было выбрано не слишком-то удобное, но, возможно, как раз такое и нужно было тому, кто ее назначил. Наверное, оно было удобным… Вот только для кого и для чего?
— Черт возьми, — Яна выругалась вслух, вышла из-за угла и решительным шагом направилась к площадке, где топтался Радзиевский. “Как же объяснить этому придурку, — лихорадочно думала Яна на ходу, — что такое место, где почти нет пешеходов, просто идеально подходит для убийства?"
Она прошла уже треть расстояния, разделявшее ее с Николаем, когда краем глаза заметила, что у белой “девятки”, прошелестевшей шинами в том же направлении, опущено заднее стекло. Это само по себе наводило на подозрения — не май все-таки, чтобы распахивать окна, — но самое главное, ей показалось, что в окне мелькнула рука, сжимавшая пистолет.
— Джемма, вперед, — крикнула она, махнув рукой в сторону Радзиевского, и сама что было сил рванула туда же. Она махала руками, как ветряная мельница крыльями, и кричала, стараясь привлечь к себе внимание Николая, но он, казалось, ничего не замечал. В какой-то момент он все же обернулся и, увидев несущуюся на него во весь опор Джемму, застыл словно вкопанный.
— Пригнись, идиот, к земле! — Яна делала знаки, чтобы показать Радзиевскому, откуда ему грозит опасность, но он только со страхом поглядывал на страшное животное, приближавшееся к нему с неумолимостью селевого потока.