В следующие два часа Бью осознал, что сесть в машину и слинять оказалось недостаточно для того, чтобы сбежать по-настоящему. За последние несколько месяцев Саванна проникла во все уголки его жизни, даже в его машину. С каждым вздохом он чувствовал запах её лёгкого парфюма, витавший в воздухе. Три резинки для волос украшали переключатель коробки передач. Пилочка торчала из отделения в боковой двери со стороны пассажирского сидения. Из бардачка со звоном выкатилась мелочь, а сверху лежал жёлтый тюбик с бальзамом для губ. На нём сбоку была нарисована пчёлка. Этот крем сотни раз касался её губ... то, что теперь он никогда не сможет сделать. Бью обуяло нежеланное и незаслуженное чувство утраты.
Когда Бью наконец взошёл по лестнице к своей квартире, он хотел лишь одного – полностью забыться. Возле его двери промелькнула тень. Уровень адреналина в его крови моментально взлетел до небес, но снова упал, когда силуэт оторвался от стены и свет лампы в подъезде осветил Хантера.
Блондин посмотрел на свои наручные часы, а потом на Бью, и при этом поднял вверх коричневый пакет, который держал в руках. В нём наверняка находилась бутылка с алкоголем.
– Счастливого дерьмового рождества!
– И тебе того же. Что ты тут делаешь? – Он отодвинул Хантера в сторону и открыл дверь квартиры. – Я – маленький рождественский кобольд. Мне поступил звонок, оповестивший о том, что твоё рождество пошло не совсем по плану, и меня попросили убедиться, что с тобой всё в порядке. – Хантер зашёл вслед за ним в квартиру и сразу направился в сторону кухни, чтобы взять из шкафа два бокала.
– Тебе звонила моя мама?
– Нет. Не твоя мама.
Хантер налил двойной виски в стакан, и Бью сразу вспомнил день, когда он пил вместе с Саванной бокал за бокалом. И проиграл. Или выиграл...в зависимости от того, как на это посмотреть.
– Тогда мой отец.
– Никто из твоей семьи. – Он подвинул один бокал в сторону друга, и сам взял другой.
– Как она?
«И как ты думаешь, как она, полено придурочное?»
Хантер пожал плечами.
– По голосу казалось, что нормально, учитывая ситуацию.
Ситуацию, в которой мужчина, которого она любит, обвинил её в манипуляции и обмане, когда узнал, что она ждёт от него ребёнка? Бью уже пожалел о сказанных словах. Саванна живёт открыто и спонтанно. Она не способна на манипуляции людьми. Хорошее или плохое – она ничего не скрывает. А вот о себе утверждать то же самое он не может.
– Саванна тебе рассказала, что произошло?
– Основное я понял. Вообще-то я недолго с ней разговаривал. В основном я говорил с кем-то по имени Синклер, и, если ты не хочешь, чтобы тебе оторвали яйца, я бы на твоём месте в ближайшем будущем избегал встреч с ней. – Хантер опрокинул в себя напиток и сделал протяжный, сорокапроцентный вдох.
Бью сделал то же самое и протянул пустой бокал другу.
Его напарник посмотрел на него вопрошающе.
– Хочешь поговорить или хочешь просто молча нажраться?
Это было самое простое решение за сегодняшний вечер.
– Просто молча нажраться.
– Ты такая тихая. Я переживаю, что ты всё ещё не отошла от шока. – Синклер надела прихватки и открыла свою старую, заржавевшую печь. Запах яблочного пирога повеял оттуда ещё до того, как она достала его.
Возможно, Саванна и правда всё ещё прибывает в состоянии шока. Она была готова расхохотаться, потому что Синклер казалась ей такой смешной! Её сестра стояла в туфлях на высоком каблуке в сексуальном чёрном платье в комбинации с прихватками, на которых красовались узоры горящих черепов. В руках она держала дымящийся яблочный пирог. Но Саванна подавила смех, потому что слишком боялась, что потом не сможет остановиться, если позволит чувствам взять над собой верх.
– У меня нет шока. Просто... – Она положила руки на старую поверхность соснового стола, в поисках подходящего определения. – Хуже, чем сегодня вечером, уже быть не может, но крики и слёзы ничего не изменят.
– А пирог?
– Не зря же это называют утешительной едой.
– Ну, я не знаю, сколько утешения несёт в себе яблочный пирог, купленный на автозаправке. –Синклер поставила пирог на подставку в середине стола рядом с двумя вилками, сняла прихватки и села напротив Саванны. – Он наверняка не сравнится с твоей версией домашнего пирога, но у меня не было большого выбора, ведь сейчас Рождество.
– Что можно сделать не так с яблочным пирогом?
Синклер подала ей вилку и воткнула свою в слоённую корочку.
– Вот сейчас и узнаем.
Саванна сделала то же самое. Несколько секунд они дули на свои горячие вилки.
Синклер глубоко вдохнула.
– Пахнет хорошо.
– Согласна. И выглядит тоже неплохо.
Обе одновременно попробовали кусочек.
– О, боже, – поморщилась Синклер. – Самый ужасный пирог из всех существующих. – Она взяла ещё один кусочек, словно не могла поверить своим вкусовым рецепторам. – Это настоящее преступление, а не пирог. Это полный отстой.
– Это точно, – согласилась Саванна. Её рот был полон сухих, твёрдых кусков яблок, клейкой начинки и корки похожей на опилки. Она проглотила, а потом к своему ужасу разразилась рыданиями. – А-а я самая ужасная мама на свете, потому что кормлю своего малыша этой отравой.
Синклер в мгновения ока оказалась рядом с ней.
– Ты не самая ужасная мама на свете.
– Ужасная! – Кусочек пирога, купленного на автозаправке, послужил катализатором слёз, и теперь, когда они катились по её щекам, она была не в состоянии остановить их. – Что если сейчас я уничтожила у моего ребёнка любовь к пирогам? – Саванна бросила вилку на стол. – Я понятия не имею, что делаю. Я не справлюсь с этим в одиночку.
– Ты не одна. – Синклер взяла свою сестру за плечи и посмотрела ей в глаза. – Ты никогда не будешь одна. У тебя есть я, мама и папа... и родители Бью.
– Мама и папа настолько в ужасе, что даже не могут на меня с-смотреть.
– Они шокированы, разочарованы и рассержены, потому что ты врала им, но они простят тебя. Они любят тебя и будут любить своего внука или внучку. Что касается родителей Бью, пусть Бью о них позаботится... не важно, когда он вынет свою трусливую голову из песка.
– Что если он этого не сделает?
– Сделает.
– Не ты ли недавно проклинала его, когда час назад разговаривала с его напарником?
– Да. И я скажу ему то же самое в лицо, когда у меня появится возможность. Но я также знаю, что ты важна ему. Он сам это сказал.
– Ситуация изменилась. Это больше не имеет значения. Этот ребёнок нуждается в отце, который любит открыто и безоговорочно, а не в эмоционально отстранённом мужчине, готовом исполнять отцовский долг, но отказывающемся допускать близость.
– Дай ему немного времени прийти в себя. То, что он тебя обрюхатил – воплощение его самого страшного кошмара. Что, если что-нибудь случится? Что, если история повторится? Всё, о чём Бью способен сейчас думать – это риски. Он не может оставить их позади, поэтому пытается защищаться. Но факт в том, что его стены уже пошатнулись. Он больше не сможет их сохранить.
– Последние три года он неплохо их сохранял.
Синклер сложила руки на столе и наклонила голову в бок.
– Нет. В последние три года он просто прятался. Бью закрыл своё сердце, чтобы никто не мог проникнуть в него. До этого Дня Благодарения. Тогда он открыл его настолько, что был готов поделиться с тобой своими проблемами и попросить о помощи. Он впустил тебя в свою жизнь. К сожалению, не по правильной причине и без намерения влюбляться в тебя, но впустил. Теперь ты важна ему. И я надеюсь, что он любит тебя. Теперь Бью должен лишь проявить мужское достоинство и признать это.
– Я не могу ждать вечно, пока он справится со своими демонами. Я уже сейчас должна начать строить планы.
– Подожди ещё немного, Саванна.
Она скрестила руки на груди и посмотрела в пол.
– Почему я должна?