– Во-первых – потому что ты любишь этого мужчину. Во-вторых – он отец твоего ребёнка, поэтому ты должна дать ему шанс вернуться обратно. Не улетай в Италию пока не поговоришь с ним.
Саванна погладила рукой живот и приняла реальность.
– Я не полечу в Италию. – Эти слова на удивление легко слетели с её губ.
– Нет? Я думала, стипендия – это уникальный шанс?
– Этот ребёнок – мой уникальный шанс, и я не хочу родить его за восемь тысяч километров от дома. Я всё равно задумывалась над тем, чтобы отказаться от стипендии. Галерея «Мёрсер» согласилась выставлять мои работы, и я доверяю им. Я переехала в Атланту, чтобы заключить контракт с серьёзной галереей, и если приму предложение «Мёрсер», достигну своей цели.
– И родишь своего ребёнка дома.
Саванна кивнула.
– Если только мой дом не будет находиться рядом с Бью «я-не-могу-поверить-что-ты-пытаешься-манипулировать-мной». Можно мне какое-то время побыть у тебя?
Синклер обняла её.
– У сумасбродной тёти Клер всегда найдётся место для вас!
Глава 20
Бью проснулся на диване. Его вспотевшая щека приклеилась к кожаной обивке, а на лбу была прицеплена жёлтая записка. Он снял её и повернул к себе. Слабый, серый утренний свет, который просачивался через окно в квартиру, вызывал боль в глазах, но он заставил себя прочитать написанное. Бью сразу распознал гусиный почерк Хантера.
«Позвони своей маме.
P.S. Я больше никогда не буду пить».
Ну, конечно! Бью встал, удивившись, что его голова не покатилась с плеч, а потом потащил свою несчастную задницу к шкафчику с медикаментами, чтобы принять три таблетки и запить водой. Потом он почистил зубы, умылся и присмотрелся к себе: красные глаза, покрывшийся щетиной подбородок, цвет кожи, как у зомби.
Не шибко презентабельный вид, чтобы показаться перед родителями рождественским утром. Но они видели его и в куда более плачевном состоянии, намного хуже, чем сейчас, а ещё он задолжал им объяснения и извинения. Родителям Саванны тоже.
«И ты должен поговорить с Саванной...»
Пришла ли она вчера вечером к себе домой? Если да, то очень тихо. Тише, чем за последние шесть месяцев. Бью ждал звуков шагов на лестнице или звон ключей в замке, пока не отрубился. Его взгляд скользнул к месту, где раньше стояла сумка Саванны со всякими вещицами, которые служили декорациями для создания подходящей сценической картины, когда они разыгрывали спектакль перед его родителями. Теперь там стояла коллекция из бутылок и стаканов и... другие принадлежности, которые каким-то образом размножилась в последнее время.
Но всё это перестало быть простой сценической картиной. Бью снял майку и пошёл в спальню, чтобы надеть чистую одежду. Его квартира, его жизнь превратились в совместное пространство. Он не должен был этого допускать. До появления Саванны, он был доволен своей убранной, немного аскетичной квартирой и своей немного изолированной жизнью. Сейчас мысль о том, что полки больше не заставлены её вещами и её халат больше не лежит на подушках – просто то, что её нет, оставляла опасное ощущение пустоты внутри. Тот сорт пустоты, что подталкивал его к порогу, чтобы предложить ей вещи, на которые он был не способен.
Несмотря на понимание этого, он остался стоять на пути между их квартирами. Бью провёл рукой по её двери.
За ней не было слышно никаких звуков.
Только когда он приехал в Магнолиа Гроув, ему пришло в голову, что следующий звук, который раздастся у неё в квартире, будет тяжёлое дыхание перевозчиков мебели, так как через пару дней она сядет в самолёт и улетит в Италию. Если она, конечно, полетит. Неужели она уедет сейчас, когда ждёт ребёнка? Если Саванна это сделает, останется ли она там на все девять месяцев и родит ли ребёнка за тысячи километров от родного дома и семьи... и от него? Эта мысль вызвала бесполезный выплеск энергии. Его пальцы впились в руль, и ему пришлось заставить себя не последовать импульсу сразу же рвануть к Смитам, чтобы попросить Саванну не улетать. Во-первых, он не знает, там ли она вообще. Во-вторых, он будет выглядеть как сумасшедший дебил, которому нужно всё сразу: «Не уезжай, но не жди, что я назову тебе причины остаться».
Желание сбежать, как вчера вечером, стало меньше. Бью понял, что ему нужно с ней поговорить, но не мог решиться на разговор. Он был абсолютно растерян, но это не играет никакой роли. В каком бы направлении не менялись его мысли, он чувствовал неуверенность.
Даже здесь. Бью припарковался на въезде к родительскому дому. Его мама открыла дверь ещё до того, как он успел подняться по ступенькам к входу. Учитывая разочарование в её взгляде, он чувствовал себя как провинившийся подросток, который пришёл домой, пропахший гашишем и пивом. Только сейчас ещё хуже.
– Мне очень жаль.
Уставшие глаза оглядели его.
– Почему?
– Потому что я врал. Потому что...
– Нет. Не почему тебе жаль. – Её глаза блеснули нетерпеливо. – Почему ты солгал?
– Это долгая история, мам, и причины всё равно ничего не изменят. Не могла бы ты просто принять мои извинения и всё?
– Нет, не могла бы. В последние годы мы слишком часто просто принимали твои извинения, и это привело нас к тому, что есть сейчас. Саванна врала для тебя. Её родители обижены и злы. Учитывая обстоятельства, мы с отцом хотим узнать все подробности. Заходи, садись и рассказывай всё с начала.
Очевидно, у него нет выбора. Бью позволил увлечь себя в дом и сел на стул в конце кухонного стола. Его отец поставил перед ним бокал кофе вместе с двумя таблетками аспирина и присел на стул слева от него. Его мама на стул справа. Бью открыл рот и не знал, что ему сказать, но история в итоге полилась сама собой. Когда он наконец подобрался к части, где проснулся на диване с ужасным похмельем и запиской от Хантера, он был эмоционально истощён и не способен смотреть своим родителям в глаза.
Его отец откинулся на спинку стула, глубоко вдохнул и выдохнул.
– Теперь, когда ты знаешь, что твоя мама здорова, мы можем вернуться к привычному порядку вещей, где родители беспокоятся за своего ребёнка, а не наоборот.
– Со мной всё хорошо. Вам не нужно обо мне беспокоиться.
– Ну, конечно. С тобой всё хорошо, – заметил отец. – А как же Саванна? Что будет с её ребёнком?
– Я позабочусь об этом.
– Как? Будешь сбегать?
– Я возьму на себя ответственность.
– Это меньшее, чего я от тебя ожидаю.
– Послушайте, вчера вечером меня застали врасплох. Я не горжусь своей реакцией, но это ничего не меняет – я не могу организовать хэппи-энд, окей? Во мне этого нет. – Зато есть панические атаки. Его глотку сдавило, как будто кто-то наступил ему на горло.
– Бью, – прервала его мама. – Ты тратишь слишком много энергии на то, чтобы подавить свои чувства и поэтому совсем не замечаешь того, что в тебе есть. И ты настолько вперился в идею больше не испытывать страданий, что совсем не видишь, что этим причиняешь себе только больше боли, чем мог бы Бог или судьба или счастье. – Она взяла его руку и пожала её, словно пытаясь выжать из неё что-то важное. – Что ты испытываешь к Саванне?
Бью покачал головой. Говорить не было сил.
Мама погладила его руку.
– На День Благодарения, когда ты сказал, что вы с Саванной помолвлены, я действительно обрадовалась этой новости, но на обратном пути сказала твоему отцу, что беспокоюсь. Я увидела двух людей, между которыми бешено искрит, а также увидела симпатию между вами. Я думаю, очаровывать – это одна из способностей Саванны. Но я не увидела настоящей привязанности. Я сказала Трену, что вы полны страсти друг к другу, но не любви. Тем не менее, во мне теплилась надежда, потому что химия и симпатия между вами подвела тебя к черте, где ты был готов почувствовать нечто большее. На эту готовность я и сделала ставку.
– Я знаю. Мне очень жаль. Я выплачу тебе и маме Саванны деньги за свадебное платье.