Полагаю, это не имеет значения. Он увидел то, что хотел увидеть, будь то мечта или сон. И те последние минуты дали мне цель моей жизни: сделать ту жизнь, которую он видел для меня, реальностью.
Так что, вперед. Можете называть меня Гринчем. Можете называть меня Скруджем. Потому что нет. Теперь я не люблю Рождество. Как бы твердо я ни напоминала себе, что не должна позволять, чтобы мое теплое детство было омрачено тем Рождеством, когда рак поджелудочной железы одержал победу, у меня ничего не получается.
Но я думаю, что этот год может стать моим. Год, когда у меня будет Рождество, которое перезагрузит все Рождества.
Год, когда исполнится мечта моего отца. И может быть, когда это произойдет, может быть, когда я стану партнером, то смогу, наконец, перестать быть Кэтрин Тейт, эсквайр, и просто быть...
Кэтрин.
Но сначала мне должны позвонить.
У Гарри и Джо есть несносная традиция называть партнеров на неделе перед Рождеством. Только они делают это каждый год не в одно и то же время. В некоторые годы это 21 декабря. Иногда в канун Рождества.
В прошлом году это было 23 декабря.
Это сегодняшняя дата, и да, я как одержимая прикована к своему телефону.
Честно говоря, не думаю, что они продумали все до конца. Не получить звонок в это и так болезненное время года для некоторых людей... мучительно.
Я знаю, потому что проходила через это уже несколько лет подряд. Надеялась. Ждала.
Плакала.
Да. Даже девушки-Гринчи могут плакать.
Но в этом году я не просто надеюсь или жду звонка. Я предвижу это. Я работаю в «Каплан и Госсет» уже семь лет. Мне тридцать шесть. Я самый старший не-партнер, и я лучшая, кто у них есть.
Раздается стук в мою дверь, и когда она открывается, еще до того, как я говорю: «Войдите», я уже знаю, кто это, потому что на этой планете есть только один человек, которому может сойти с рук такое, и она это знает.
Айрин Диас заходит внутрь и закрывает дверь, ее темно-карие глаза смотрят выжидающе.
— Ну что? Звонили?
Я бросаю взгляд на свою помощницу.
— Если бы звонили, думаешь, я бы спокойно сидела здесь?
— Дорогая, честно? Я знаю тебя как никто другой, и у меня нет ни малейшего представления о том, как ты реагируешь на такие вещи.
В этом она права. Айрин действительно знает меня лучше, чем кто-либо другой. Формально, она моя ассистентка, и чертовски хорошая ассистентка. Но в основном, она для меня как член семьи. Не то чтобы я говорила ей об этом. Но она знает.
Надеюсь, что знает.
Смотрю на свои часы. Они старые, хрупкие и делают только одно: показывают время. Я отказываюсь пользоваться этими дурацкими чудовищами со счетчиком шагов, которые также сообщают о погоде, следующих месячных и о том, когда у кого-то из помощников юристов возникает вопрос.
Эти часы принадлежали моей матери — одна из немногих ценных вещей, напоминающих мне о женщине, которую я едва помню. Папа говорил, что она никогда их не снимала, так что и я не снимаю.
— Разве ты не должна ехать в аэропорт? — спрашиваю я.
Лицо Айрин слегка морщится, но она пытается замаскировать это, протягивая руку и поправляя свои огромные очки.
— Вообще-то, мы с Мэнни решили провести Рождество в городе.
У нее бодрый голос. Даже слишком бодрый.
— О чем ты говоришь? — спрашиваю я. — Сколько лет мы работаем вместе? Ты всегда проводила Рождество в Бостоне с Дэни и внуками.
— Да. Но в этом году у нас ничего не вышло. После нашего летнего круиза и поездки в Европу у меня закончились дни отпуска. Нам пришлось бы лететь обратно двадцать шестого числа, и это просто не имело смысла...
Я удивлена тем, как сильно ранят эти слова. Я знаю, что Айрин не хотела обидеть меня, и что они вообще не обо мне, но...
Но мне больно осознавать, что даже моя любимая Айрин настолько низкого мнения обо мне, что я позволю ей пропустить Рождество с семьей. Она даже не потрудилась спросить.
Я переплетаю пальцы и кладу сцепленные руки на стол, выражение лица серьезное.
— Айрин, если я увижу тебя в офисе до третьего января, ты уволена.
Она моргает.
— О, но, Кэти, у меня нет дней, и... отдел кадров...
— Если они спросят, а они этого не сделают, то будут проинформированы, что ты работаешь удаленно, потому что именно это я им и скажу. Но без глупостей. Если я увижу хоть одно твое письмо или сообщение о работе, ты будешь уволена.
Упрямая, как всегда, Айрин качает головой.
— Дело Холлингера начнется в первую неделю января. Я понадоблюсь тебе здесь, чтобы подготовиться...