Я ухмыляюсь и демонстративно придвигаю свой чемодан к стене, чтобы он не мешал. Чтобы создать эффект «я здесь надолго», снимаю пальто и перекидываю его через ручку чемодана.
Хмурый взгляд Кэтрин усиливается, и когда я встречаюсь с ней взглядом, она произносит одними губами: «Я убью тебя».
Затем проводит пальцем линию по своей шее.
Я не могу удержаться от смеха. Она такая...
Кэтрин.
— Итак, с чем мы имеем дело? — спрашиваю я, переключая все свое внимание на доктора и скрещивая руки, озабоченно хмурясь, изображая из себя «обеспокоенного супруга».
Есть ли в этом представлении доля правды, я никогда не скажу.
— Позвольте мне угадать, — продолжаю я. — Аневризма, вызванная чрезмерным использованием мобильного телефона?
— Кстати, о моем мобильном телефоне, я не могу его найти, — вмешивается Кэтрин. — И медсестра не принесла мне его, хотя я очень вежливо попросила.
Я бросаю на нее взгляд, который она игнорирует.
— Остаться без мобильника? Твой худший кошмар, — говорю я себе под нос.
— Ты мой худший кошмар, — парирует она в ответ. Не шепотом.
— Конечно, Кэти, — говорю я, разводя руки в стороны. — Не стесняйся, звони своему другому экстренному контакту. О, подожди...
Кэтрин быстро отводит взгляд, и я чувствую комок вины в груди от осознания того, что моя колкость попала в цель немного резче, чем я намеревался.
Очевидно, что причины, по которым она не обновила информацию о своих контактных лицах, связаны не столько с недосмотром или какой-то странной местью, сколько с тем фактом, что...
У Кэтрин больше никого нет.
Я не могу определиться, что чувствую по этому поводу.
Внимание женщины возвращается к доктору.
— Ну, что там? Когда я смогу пойти домой?
— Ну, мы получили результаты вашей компьютерной томографии. — Доктор бросает взгляд в мою сторону, явно не желая обсуждать медицинские подробности Кэтрин в присутствии не члена семьи.
Кэтрин тоже это улавливает, потому что пренебрежительно машет рукой.
— Все в порядке. Мы с Томом когда-то были... близки.
— Мерзость, — бормочу я. — Не выражайся так.
— Вообще-то мы были женаты, — уточняет Кэтрин. — Я знаю. Мне тоже трудно в это поверить. Но я была любовью всей его жизни, которая разбила ему сердце.
Теперь моя очередь отвести взгляд, но успеваю заметить, как она хмурится. Возможно, я не единственный, кто отпускает непреднамеренные колкости с неожиданным результатом.
Доктор мудро отказывается признавать что-либо из нашей романтической истории и вместо этого снова изучает свой планшет.
— Как мы и предполагали, когда вас привезли, эта ужасная головная боль, которую вы чувствуете, связана с сотрясением мозга.
— Это невозможно, — говорю я. — Ее голова слишком твердая.
Это не самая удачная моя фраза, и доктор, и Кэтрин игнорируют меня.
— Насколько серьезное сотрясение? — спрашивает Кэтрин, нахмурившись.
— Ну, вы потеряли сознание на некоторое время, так что речь определенно идет о чем-то большем, чем небольшая шишка на голове. Но я не вижу причин, по которым вы не сможете полностью восстановиться.
— Отлично. — Кэтрин уже откидывает больничные одеяла. — Дайте мне волшебные таблетки от головной боли, найдите мой телефон, и я ухожу.
— Не так быстро, — говорит доктор, делая шаг вперед и кладя руку на плечо Кэтрин, прежде чем она успевает встать. — Сотрясение мозга — это небольшая черепно-мозговая травма, но все равно это травма головного мозга. Вам потребуется дополнительное наблюдение, чтобы убедиться, что мы не имеем дело с какими-либо серьезными побочными эффектами.
— Спасибо, но я в порядке, — говорит Кэтрин. — Как заметил Том, у меня твердая голова.
— Вообще-то, меня беспокоит не только голова.
Кэтрин замирает с таким беспокойством на лице, что мне приходится сопротивляться желанию придвинуться ближе и предложить утешение, чего она, как я знаю, не хочет. Только не от меня.
Доктор протягивает руку за спину Кэтрин и осторожно отводит в сторону край ее халата.
— У вас довольно неприятная рана — вот здесь, между лопатками. Она около восьми дюймов длиной и была достаточно глубокой, чтобы пришлось накладывать швы.
— Господи, — выдыхаю я, проводя рукой по лицу, обеспокоенный новостями больше, чем хотел бы. — Что, черт возьми, произошло, Кэти?
— Не твое дело, — огрызается она. — Уже очень, очень давно.