– Если вы и впрямь врач, – проговорил Питерсон, – мой вам совет: держитесь подальше от этого Ли. Шумиха угробит вашу практику.
– Какая шумиха?
– Суд и прочее.
– А что, будет суд?
– Разумеется, – ответил Питерсон. – И громкий, так что вашей практике, вероятно, не поздоровится.
– У меня нет практики, – сообщил я ему.
– Наукой занимаетесь?
– Нет, – ответил я. – Трупы вскрываю.
Наконец-то его проняло. Питерсон привстал со стула, но тотчас опомнился и снова сел.
– Трупы, – эхом повторил он.
– Совершенно верно. Работаю в больницах, делаю всякие анализы.
Капитан надолго умолк, нахмурился, почесал тыльную сторону ладони и оглядел свой стол. Наконец он сказал:
– Не знаю, что вы пытаетесь доказать, доктор, но, как бы там ни было, мы вполне можем обойтись без вашей помощи. А Ли влип слишком серьезно, чтобы…
– Это еще надо доказать.
Питерсон покачал головой:
– Вы и сами знаете, что не правы.
– Не уверен.
– Известно ли вам, на какую сумму может подать иск врач за необоснованный арест?
– На миллион долларов, – ответил я.
– Полмиллиона. Но это не так уж важно: итог один.
– Полагаете, у вас есть верное дело?
– Есть, – Питерсон снова осклабился. – Конечно, доктор Ли может позвать вас в свидетели, это ясно. И вы можете наговорить сколько угодно громких слов, чтобы обдурить присяжных и произвести на них впечатление своими высоконаучными выкладками. Но вам никуда не деться от главного факта.
– Что же это за факт?
– Нынче утром в бостонской Мемориальной больнице истекла кровью и умерла девушка. И причиной тому – подпольный аборт. Вот такой факт – простой и очевидный.
– И вы думаете, что аборт сделал доктор Ли?
– У нас имеются кое-какие улики, – вкрадчиво проговорил Питерсон.
– Надеюсь, они достаточно убедительны, – сказал я. – Доктор Ли – известный и уважаемый…
– Послушайте, – оборвал меня капитан, впервые выказав раздражение. – По-вашему, эта девушка была десятидолларовой шлюхой? Нет, она была хорошей дочерью почтенных родителей. Чертовски порядочной, из замечательной семьи. Молодая, красивая, добрая. И ее зарезали. Причем не какая-нибудь повитуха из Роксбери или шарлатан из Северного района. У нее достало ума не обращаться к ним. Да и денег было достаточно.
– Почему вы считаете, что аборт сделал доктор Ли?
– Не вашего ума дело.
Я передернул плечами.
– Поверенный доктора Ли задаст вам тот же вопрос. Это будет его ума дело. И если вы не сможете ответить…
– Сможем.
Я молчал. Мне стало любопытно, захотелось узнать, действительно ли Питерсон такой уж хороший дипломат. Он не должен говорить мне больше ни слова. Он не был обязан сообщать мне даже то, что уже сообщил. Если он снова откроет рот, это будет ошибкой.
Питерсон открыл рот.
– У нас есть свидетель, который слышал, как девушка обвиняла доктора Ли.
– Девушку привезли в больницу в состоянии шока, она бредила и теряла сознание. Что бы она там ни бормотала, это – слабая улика.
– Она еще не была в шоке, когда сказала это.
– Кому сказала?
– Своей матери, – с довольной улыбкой ответил Питерсон. – По дороге в больницу. И мать готова присягнуть в этом.
4
Я попытался последовать примеру Питерсона и сохранить невозмутимое выражение лица. К счастью, врачи поднаторели в этом искусстве. Ни в коем случае нельзя выказывать изумление, если пациент сообщает вам, что совокупляется с женой десять раз за ночь или видит кошмары, в которых режет ножом собственных детей. Или ежедневно выпивает галлон водки. Врач должен казаться больному загадочной личностью, а для этого ему необходимо уметь ничему не удивляться.
– Ага, понятно, – равнодушно бросил я.
Питерсон кивнул:
– Как видите, свидетель вполне надежный. Взрослая уравновешенная женщина, рассудительная и очень миловидная. Она произведет прекрасное впечатление на присяжных.
– Возможно.
– Ну а теперь – откровенность за откровенность, – предложил Питерсон. – Может, расскажете, почему вас так интересует доктор Ли?
– Никаких особых причин. Он мой друг, вот и все.
– Он позвонил вам раньше, чем своему поверенному.
– Задержанный имеет право на два телефонных звонка.
– Да, – согласился Питерсон. – Но большинство задержанных предпочитают звонить адвокатам и женам.
– Доктор Ли хотел поговорить со мной.
– Но почему именно с вами?
– Я когда-то учился на юриста, – объяснил я. – И к тому же имею медицинское образование.
– У вас есть степень бакалавра права?
– Нет.
Питерсон провел пальцами по кромке стола.
– Кажется, я ничего не понимаю.