– Она когда-нибудь лечилась у вас?
Фриц снова вздохнул.
– Слава богу, нет. Однажды мне предложили заняться ею, но я отказался. У меня уже было трое молоденьких пациенток. Более чем достаточно. Более чем.
– А кто именно просил вас заняться Карен?
– Питер, кто же еще? В этой семейке он – единственный мало-мальски здравомыслящий человек.
– Что вы знаете об абортах Карен?
– Об абортах?
– Не лукавьте, Фриц.
Он порылся в платяном шкафу, достал пиджак спортивного покроя, втиснулся в него и одернул лацканы.
– Люди не понимают простых вещей, – сказал Фриц. – Существует цикл. Клиническая картина, такая же ясная, знакомая и узнаваемая, как при инфаркте миокарда. Изучите ее, запомните симптомы, и вы распознаете болезнь. Все было. Все уже многократно это видели. Непослушный ребенок нащупывает слабости своих родителей, причем совершенно безошибочно, и начинает извлекать из них выгоду. Последующее наказание должно быть сообразно этим слабостям. Все должно увязываться одно с другим: если вам задали вопрос по-французски, будьте любезны по-французски и ответить.
– Не понимаю вас.
– Наказание имело для Карен огромное значение. Она жаждала наказания, сообразного проступкам. То есть имеющего отношение к сфере интимной жизни. Она хотела испытать боль, сопутствующую деторождению, дабы воздать себе за разрыв с семьей, обществом, нравственностью… Это замечательно сформулировал Дилан. У меня где-то есть его стихотворение… – Фриц принялся рыться на книжной полке.
– Не надо, не надо, я все понял, – поспешно сказал я.
– Нет-нет, это и впрямь красивые строфы, вам понравится. – Он поискал еще немного, потом сдался и выпрямился. – Не могу найти. Ну и ладно. Суть в том, что Карен хотела страдать, но никогда не испытывала страданий. Вот почему она то и дело «залетала».
– Слышу речь истинного мозговеда.
– Нынче все мозговеды.
– Сколько раз она была беременна?
– Насколько мне известно, дважды. Но эту цифру называют все мои пациентки. Черт знает, сколько женщин воспринимало Карен как угрозу. Она нанесла удар по их системе ценностей, по представлениям этих людей о добре и зле. Бросила им вызов, дала понять, что они – старые, бесполые, тупые и трусливые кошелки. Для женщины средних лет такой дерзкий афронт – сущий кошмар. Она обязана отреагировать, ответить, сформировать мнение, которое дало бы ей возможность вновь уважать себя и соответственно презирать Карен.
– Похоже, вы наслушались сплетен.
– Ее боялись очень многие, – ответил Фриц, пыхая сигарой. Залитая солнечным светом комната наполнилась сизым дымом. Фриц уселся на кровать и начал обуваться. – Честно говоря, вскоре я и сам почувствовал неприязнь к Карен, – сказал он. – Она перегнула палку и зашла слишком далеко.
– Вероятно, иначе она не могла, – предположил я.
– Вероятно, ее следовало хорошенько отшлепать, – ответил Фриц.
– Это ваше профессиональное суждение?
Он усмехнулся.
– Нет, обыкновенная человеческая досада. Уж и не знаю, скольких женщин эта Карен спровоцировала на измену, на пагубную любовную связь…
– Меня интересует Карен, а не эти женщины, – напомнил я ему.
– Карен мертва.
– И это вас радует?
– Не говорите глупостей. Чего это вы вдруг?
– Фриц, сколько абортов сделали Карен до прошлого воскресенья?
– Два.
– Один – в июне. А другой? Раньше или позже?
– Раньше.
– Кто ее выскабливал?
– Понятия не имею, – буркнул он и запыхтел сигарой.
– Это делал знаток, – сказал я. – По словам Бабблз, Карен управилась за полдня. Значит, аборт был сделан искусно и без осложнений.
– Похоже на то. В конце концов, она была богата.
Я смотрел, как Фриц завязывает шнурки и пускает клубы дыма, и чувствовал: он знает имя врача.
– Фриц, это был Питер Рэнделл?
Он хмыкнул:
– Зачем спрашивать, если сами знаете?
– Мне необходимо подтверждение.
– Крепкая веревка на шею – вот что вам необходимо. Да, черт возьми, это был Питер.
– Джей Ди знал?
– Боже упаси! Конечно, нет!
– А миссис Рэнделл?
– Хмм… Не могу сказать наверняка. Возможно, хотя я сомневаюсь.
– Известно ли Джей Ди, что Питер делает подпольные аборты?
– Да. Это известно всем и каждому. Он – настоящий мастер этого дела, уж вы мне поверьте.
– Но Джей Ди не знал, что и Карен тоже делали аборты?
– Совершенно верно.
– Какая связь между миссис Рэнделл и доктором Ли?
– И что это вы сегодня такой проницательный?
Я промолчал. Фриц сделал две быстрые затяжки, отчего его голову окутало роскошное дымное облако, и отвел взгляд.
– Тьфу, черт! – воскликнул я. – Когда?
– В прошлом году. Под Рождество, если память не подводит меня.
– Джей Ди не знает?
– Если вы не забыли, Джей Ди провел ноябрь и декабрь в Индии, работая по заданию Госдепартамента. Какая-то благотворительная поездка или мероприятие по охране здоровья.
– Кто же тогда несостоявшийся отец?
– Об этом можно только гадать, но точного ответа не знает никто. Вероятно, даже сама миссис Рэнделл.
Мне снова показалось, что Фриц лжет.
– Да полно вам, Фриц. Или вы не хотите мне помочь?
– Мой милый мальчик, вы чертовски умны.
Он встал, подошел к зеркалу и оправил пиджак. Разгладил сорочку. Приглядевшись к Фрицу, вы сразу замечали, что он то и дело трогает свое туловище, словно опасается, как бы оно вдруг не исчезло.
– Мне довольно часто приходит в голову мысль о том, что нынешняя миссис Рэнделл вполне могла бы быть мамашей Карен, – сказал он. – Коль скоро обе ненасытные стервы.
Я закурил сигарету и спросил:
– Почему Джей Ди женился на ней?
Фриц беспомощно пожал плечами и запихнул в нагрудный кармашек носовой платок, затем выдернул манжеты сорочки из рукавов пиджака.
– Это ведомо только Всевышнему. В свое время ходило немало пересудов. Дамочка из хорошей семьи, из Род-Айленда. Родители послали ее в швейцарскую школу, а швейцарские школы – могила для девушек. Как бы там ни было, эта дама не самый удачный выбор, если вам за шестьдесят и вы – хирург, у которого уйма работы. Миссис Рэнделл довольно быстро наскучило сидеть в этом похожем на пещеру доме. В швейцарских школах любого научат скучать.