— Обещаю! — сказал я.
— Не знаю ваших намерений, — продолжал Питер. — И не хочу их знать. Вы всегда казались мне весьма здравомыслящим человеком, и и полагаю, что тратить попусту время вы бы не стали.
Я не знал, что ответить. Я не понимал, что у него на уме, но что-то на уме у него, несомненно, было.
8
Подъезжая к дому, я увидел, что у обочины стоит большая полицейская машина с включенной мигалкой. Капитан Питерсон стоял, прислонившись к переднему крылу, и наблюдал, как я сворачиваю к своему подъезду. Я вылез из машины и окинул взглядом близлежащие дома. Соседи уже заметили яркую мигалку и теперь висели на окнах.
— Надеюсь, — сказал я, — что не заставил вас долго ждать.
— Нет, — сказал Питерсон, слегка улыбнувшись. В равномерных вспышках красного света я хорошо видел ласковое, самодовольное выражение его лица. Мигалку он совершенно очевидно не выключал мне назло.
— Имеете что-нибудь сообщить мне?
Он переменил позу:
— В общем, да. К нам поступила на вас жалоба, доктор Бэрри. От доктора Рендала.
Я спросил наивным тоном:
— И какого рода жалоба?
— Насколько я понимаю, вы пристаете к членам его семьи: к его сыну, его жене; даже к соученицам его дочери.
— Пристаю?
— Так сказал мне он, — с расстановкой произнес Питерсон.
— А что сказали ему вы? — Мигалка начинала действовать мне на нервы.
— Я сказал, что постараюсь принять меры.
— Я как-то нарушил закон? — спросил я.
— Это пока не установлено.
— Если я нарушил какой-нибудь закон, — сказал я, — доктор Рендал может подать на меня в суд. Может он также обратиться в суд, если рассчитывает доказать, что ему был нанесен материальный ущерб вследствие якобы совершенных мною действий. Он это знает не хуже вашего. И не хуже, между прочим, моего.
— Может, нам стоит проехать в участок и побеседовать?
Я покачал головой:
— Времени нет.
— А ведь я могу вызвать вас для допроса.
— Можете, — сказал я. — Но с вашей стороны это будет неосмотрительно.
— А может, и вполне осмотрительно.
— Сомневаюсь, — сказал я. — Я частное лицо и действую в пределах прав, предоставляемых частному лицу. Я ни к кому не приставал, никому не угрожал. Всякий, кто не пожелал бы со мной разговаривать, мог этого не делать.
— Вы вторглись в частные владения. Владения Рендала.
— Это произошло неумышленно. Я сбился с дороги и хотел выяснить у кого-нибудь, как мне ехать дальше. На пути мне попалось огромное здание; мне и в голову не могло прийти, что это частный дом. Я решил, что это какое-нибудь учреждение.
— Учреждение?
— Ну да. Приют там или лечебница. Вот я и заехал туда, чтобы спросить дорогу. Представляете мое удивление, когда оказалось, что по чистой случайности…
— Случайности?
— А вы можете доказать обратное?
Питерсон довольно удачно изобразил добродушную усмешку:
— Все шутите.
— Нет, пожалуй, — сказал я. — Знаете что, выключите-ка вы эту мигалку и перестаньте привлекать ко мне внимание всех соседей, иначе я подам жалобу, что мне не дает прохода полиция. И подам я ее начальнику полиции, в канцелярию окружного прокурора и в канцелярию мэра.
Он небрежно просунул руку в окно и щелкнул выключателем. Свет погас.
— Ох, — сказал он. — Отольется это вам когда-нибудь.
— Да, — сказал я. — Может, мне, а может, и кому другому.
Входя в дом, я услышал, как он отъезжает.
9
Мне не очень-то хотелось ехать пить коктейли, но Джудит настаивала. По дороге в Кембридж она спросила:
— Что это все означало?
— Что именно?
— Да эта история с полицией.
— Попытка отстранить меня. Рендал подал жалобу. Нарушение покоя.
— Оправданную?
— Я бы сказал — да. — В двух словах я описал ей людей, с которыми имел дело в течение дня. — По моему глубокому убеждению, я до сих пор лишь скольжу по поверхности, — закончил я.
— Как ты считаешь, миссис Рендал наврала про чек на триста долларов? — спросила Джудит.
— Очень может быть, — ответил я, и после паузы: — Как Бетти?
— Неважно. Сегодня в газете появилась статья… Так, небольшая статейка. Арест врача в связи с криминальным абортом. Почти никаких подробностей, если не считать того, что Арт назван по имени. Еще ей пару раз звонили какие-то идиоты.
— Много пакостей наговорили?
— Порядочно. Теперь я подхожу к телефону сама.
— Умница! Пойдешь к ней завтра?
— Пойду.
Я остановил машину в тихом жилом квартале, неподалеку от Кембриджской городской больницы. Это был хороший район со старинными особнячками, обсаженными кленами улицами и кирпичными тротуарами, одним словом — Кембридж. Лишь только я поставил машину, как к нам подкатил на мотоцикле Хэмонд.
Хэмонд поставил свой мотоцикл, запер его, любовно похлопал по сиденью. И тут заметил нас.
— Парни! Привет. — Хэмонд всех без исключения называл парнями.
— Как живешь, Нортон?
— Пока что прыгаю. Несмотря на все происки. — Он хлопнул меня по плечу. — Говорят, ты пошел войной, Джон? Ишь ты, на нашего С. К. замахнулся.
— С. К.? — удивилась Джудит.
— Старый Клистир — так его ребята с третьего этажа величают.
— Рендала?
— Его самого. — Он улыбнулся Джудит. — За трудное дело парень взялся. Говорят, С. К. мечется по третьему этажу, как подбитый орел-стервятник. Никак не может поверить, что кто-то посмел действовать наперекор его величеству. С. К. тоже понять надо. Он прожил в Мемориалке лет сто, и всегда все было тихо и мирно. А тут эта охота за черепами, а ко всему еще история с его дочерью…
— Охота за черепами? — переспросила Джудит.
— Боже мой! Что сталось с подпольным телеграфом? До сих пор жены всегда все узнавали первыми. В Мемориалке такое подняли из-за больничной аптеки, просто не приведи Бог. Пропало двенадцать дюжин ампул морфия. На прошлой неделе. Аптекарь чуть не загремел. Когда это случилось, его не оказалось на месте, он где-то в уголке санитарку обжимал, во время обеденного перерыва.
— Нашли пропажу?
— Нет. Всю больницу вверх дном перевернули — и ничего.
— А раньше такого не случалось? — спросил я.
— Выяснилось, что да — несколько лет назад. Но тогда пропало всего несколько ампул. А тут уж хапнули, так хапнули.
— Кто-то из врачебного персонала? — спросил я.
Хэмонд пожал плечами.
— Мог быть кто угодно. Лично мне кажется, это чисто коммерческое предприятие. Слишком уж много взято. Слишком большой риск был. Ты можешь представить себе, как ты впархиваешь в амбулаторию Мемориалки и выпархиваешь оттуда с коробкой ампул морфия под мышкой? Тут чувствуется размах.
— Но ведь одному человеку столько не нужно.
— Вот именно. Потому-то я и думаю, что тут коммерция. По-мое-му, это был грабеж, и тщательно продуманный. Причем, превалирует мнение, что это был кто-то свой.
— Ты знаешь кого-нибудь, кто этим балуется?
— Среди медперсонала? Нет. Ходил слушок, будто одна из сестер в кардиологическом отделении прежде кололась, но уже с год как бросила. Во всяком случае, ее проверяли очень тщательно. Раздели догола и обследовали — искали следы от уколов. Она оказалась вне подозрений.
Я спросил:
— А как насчет…
— Врачей?
Я кивнул. Врачи и наркотики — это запретная тема. Среди врачей имеется умеренное число наркоманов; это не секрет, как не секрет и то, что самоубийство в среде врачей — явление довольно обыденное. Не столь широко известен классический синдром врача и его сына — случай, когда сын становится наркоманом, а врач удовлетворяет его потребности в наркотиках. Но о таких вещах говорить не принято.
— Врачи вне подозрений, — сказал Хэмонд. — Насколько я знаю.
— А никто не увольнялся из больницы? Кто-нибудь из сестер? Секретарш? Вообще кто-нибудь?
— Смотри-ка, как ты распалился! С чего бы? Думаешь, это имеет отношение к твоей девице? Оснований связывать эти два случая нет никаких. Но это было бы занятно. Чисто теоретически. Я позвоню тебе, если узнаю что-нибудь новое.