— Главным образом налоговые. Несколько имущественных дел. Один или два гражданских процесса. Вы, конечно, понимаете, наша фирма редко берется за уголовные дела. Но я с самого начала сказал, что мне хотелось бы выступить защитником на каком-нибудь процессе. Тем не менее я никогда не ожидал, что они поручат это дело мне.
— Вам, так сказать, всучили заведомо проигранное дело.
— Возможно. — Он улыбнулся. — Во всяком случае, так они считают. Я считаю, что любое дело решается в суде, не прежде.
— Вы уже наметили план защиты?
— Я обдумываю его, — сказал Уилсон. — Придется очень много поработать, чтобы ни к чему нельзя было придраться. Потому что первое, что увидят присяжные, это нахального негра, защищающего врача-китайца, который делает криминальные аборты, а такое им едва ли придется по вкусу.
Я потягивал виски.
— С другой стороны, — сказал Уилсон, — для меня это прекрасный шанс.
— В том случае, если вы выиграете дело.
— А я намерен его выиграть, — спокойно произнес Уилсон.
Мне вдруг подумалось, что Брадфорд, какими бы соображениями он ни руководствовался, принял весьма мудрое решение, поручая ведение этого дела Уилсону.
— Вы говорили с Артом?
— Сегодня утром.
— И какое у вас впечатление?
— Невиновен. Я в этом убежден.
— Почему?
— Я в нем разобрался, — сказал Уилсон.
За вторым стаканом виски я рассказал Уилсону, что мне удалось сделать за эти дни. Уилсон молча слушал меня, ни разу не перебил, хотя время от времени делал пометки в блокноте. Когда я кончил, он сказал:
— Вы избавили меня от массы хлопот.
— Каким образом?
— Из всего вами сказанного следует, что дело можно прекратить. Мы сумеем бед особого труда добиться освобождения доктора Ли.
— На том основании, что Карен Рендал не была беременна?
Он покачал головой.
В различных судебных процессах, между прочим и в процессе «Штат Массачусетс против Тейлора», выносилось решение, что наличие беременности является не столь уж существенным. Не имеет значения и тот факт, что плод был мертв еще до совершения аборта.
— Иными словами то, что Карен не была беременна, ровно ничего не меняет?
— Именно.
— Но разве это не является доказательством того, что операцию делал непрофессионал, человек, который не потрудился перед абортом сделать анализ? Арт никогда не стал бы делать операцию без всех анализов.
— И вы собираетесь на этом строить защиту? Указать на то, что доктор Ли слишком опытный подпольный акушер, чтобы допустить такую оплошность?
Мне стало досадно.
— Послушайте, — сказал Уилсон, — нельзя строить защиту, исходя из личных качеств обвиняемого. — Он перелистал свой блокнот. — Разрешите мне бегло обрисовать вам положение дел с юридической точки зрения. В 1845 году законодательные органы штата Массачусетс приняли закон, согласно которому аборт, совершенный любым способом, рассматривается как преступление. Если пациентка остается жива, человек, совершивший его, приговаривается к тюремному заключению сроком до семи лет; если же пациентка умирает, срок заключения колеблется от пяти до двадцати лет. С тех пор в закон были внесены кое-какие поправки. Несколько лет спустя было решено, что аборт, произведенный ради спасения жизни матери, не считается противозаконным актом. К данному случаю это не относится. Позднейшая поправка, внесенная в закон и нашедшая отражение в процессе «Штат Массачусетс против Виера», гласит, что преднамеренное использование любого инструмента с определенной целью уже преступление, даже если нет доказательств, что результатом явился выкидыш или смерть пациентки. Вот эта поправка может иметь важное значение. В том случае, если обвинение сделает попытку — в чем я не сомневаюсь — доказать, что доктор Ли в течение многих лет занимался криминальными абортами, то вслед за этим оно попытается доказать, что отсутствие прямых улик еще недостаточное основание для оправдания Ли.
— И им это удастся?
— Нет. Но они могут попытаться, а это нанесет серьезный ущерб нашему делу.
— Дальше?
— Существуют еще два важных судебных постановления, из которых видно, что закон направлен всем своим острием против лица, совершающего криминальные аборты, и в то же время очень мало интересуется самой пострадавшей. После окончания процесса «Штат Массачусетс против Вуда» суд постановил, что согласие пациентки не должно приниматься во — внимание и никак не может служить оправданием для аборта. Тот же суд постановил, что наступившая в результате операции смерть пациентки лишь усугубляет вину. А это означает, что проведенное вами расследование в связи со смертью Карен Рендал с точки зрения закона пустая трата времени.
— Но я думал…
— Да, — перебил он меня. — Как я уже сказал, дело это можно считать закрытым.
— Каким образом?
— Есть две возможности. Первая — не дожидаясь суда, представить Рендалам материалы, которые нам удалось собрать. Подчеркнуть то обстоятельство, что Питер Рендал, постоянный врач покойной, занимается криминальными абортами. Что он и прежде делал ей аборты. Что миссис Рендал, жена Дж. Д., делала аборт у доктора Ли и, возможно, имеет против него зуб, что и заставило ее извратить последние слова Карен. Что сама Карен была неуравновешенной, аморальной девицей, чьи предсмертные слова при любых обстоятельствах следовало бы подвергать сомнению. Мы могли бы указать на все эти факты семье и убедить их взять назад свое обвинение еще до суда. А вторая возможность — это то же самое, только более пространно и уже в зале суда. Ясно, что решающие вопросы затрагивают отношение между Карен, миссис Рендал и доктором Ли. В настоящее время обвинение держится исключительно на показаниях миссис Рендал. Мы должны будем смешать ее с грязью так, чтобы присяжным заседателям в голову не пришло поверить хоть одному ее слову. Затем мы должны будем проанализировать личность Карен и ее поведение. Доказать, что употребление наркотиков вошло у нее в привычку, что она вела беспутную жизнь и была патологической лгуньей. Мы должны будем убедить суд присяжных в том, что все сказанное Карен своей мачехе или кому-либо другому не заслуживает никакого доверия. Мы сможем также привести доказательства того, что Пиитер Рендал дважды делал ей аборт и что, по всей вероятности, он же оперировал ее и в третий раз.
— Я уверен, что тут Питер Рендал ни при чем.
— Возможно, — сказал Уилсон, — но это не имеет значения, потому что он не находится под судом. Под судом находится доктор Ли, и мы должны сделать все возможное, чтобы его вызволить.
Я посмотрел на Уилсона.
— Не хотелось бы мне встретиться с вами в темном переулке.
— Вам не нравятся мои методы? — По лицу его скользнула усмешка.
— Честно говоря, нет.
— Мне они тоже не нравятся, — сказал Уилсон, — но нас вынуждает к этому сама сущность закона. Взгляните на дело трезво. Закон ясен и понятен. Справедлив он или не справедлив, но он ясен. Он предлагает и обвинению и защите определенные шаблоны, определенные методы, определенные тактические приемы в рамках существующих законодательных актов. К несчастью и для обвинения и для защиты, эти методы оборачиваются дискредитацией тяжущихся сторон. Обвинение будет пытаться опорочить доктора Ли со всей беспощадностью, на какую только оно способно. Мы же, защита, со своей стороны, будем пытаться опорочить покойницу, миссис Рендал и Питера Рендала. На руку обвинению будет врожденная неприязнь бостонских присяжных к людям, которых обвиняют в криминальных абортах. Мы сможем использовать в своих интересах тот факт, что любой уроженец Бостона лелеет в душе мечту присутствовать при том, как обольют грязью аристократическое семейство.
— Но это же гнусно!
— Весьма.
— Есть какой-нибудь другой способ выиграть дело?
— Разумеется. Найти истинного виновника преступления.
— Когда состоится суд?
— Предварительное слушание назначено на следующую неделю. А сам суд, возможно, будет недели две спустя. Процессу дается «зеленая улица». Не знаю, как эта устроили. Но догадываюсь.