— Как тебя зовут? — спросил у него Ситников.
— Егор.
— Слушай, Егор, ты, случайно, Дину Кирсанову не знаешь?
— Нет.
— Сегодня утром она здесь, как ты, цепочками торговала. Может, вы от одной фирмы работаете? Напрягись, вспомни.
— Как она выглядит?
— Примерно с меня ростом, моего возраста, стройная, волосы длинные, темные. Сегодня утром была одета в джинсы и кофту.
— В Москве тысячи девчонок с такими приметами.
— Я же тебя не про всю Москву спрашиваю, а конкретно про это место у кладбища.
Не переставая пританцовывать, Егор задумался, а потом спросил:
— Особые приметы есть?
— Особая примета — цепочки на пальцах. Цепочки с медальонами, как у тебя. Если ты здесь постоянно торгуешь, то должен ее знать. Тут ведь не торговый центр, продавцов раз, два и обчелся.
— Ошибаешься. Здесь многие из наших торгуют медальонами и книгами.
— Короче, где находится фирма, в которой вы закупаете цепочки с медальонами?
— Это не фирма.
— А что, секта? — встрял в разговор Пузырь. Он оживился, почувствовав, что его догадка подтверждается. — Тут сектанты торгуют, да?
— Нет, мы не сектанты. Мы — индиго.
— Не понял, — сказал Вадик.
Пузырь пальцами оттопырил ухо, будто плохо слышал, и спросил:
— Кто-кто? Индиго? Это что, название индейского племени?
— Как у вас дела в школе? — ни с того ни с сего спросил Егор.
Вадик и Пузырь недоуменно переглянулись, но на вопрос ответили.
— У меня с учебой более или менее, — сказал Ситников.
— А у меня никаких проблем, я круглый отличник, — заявил Пузырь. — А при чем тут школа?
— Я ненавижу школу и давно туда не хожу, — произнес Егор. — Глупо изучать то, что в реальной жизни не пригодится. Кроме чтения, письма и математики, я там ничему полезному не научился. Море ненужной информации, зубрежка и пустая трата времени — вот, что такое школа. Меня жутко напрягала эта лабуда. В школе я подыхал от скуки, мог без спроса встать посреди урока и выйти из класса или сказать в лицо училке, что она нас неправильно учит, что школьная программа — примитивная. В общем, я перестал считаться с мнением взрослых, начихал на всякие правила и нормы поведения, а потом и вообще забил на школу. Эксперты говорят, что таких, как я, в мире становится все больше. Учителя и детские психологи всех стран говорят о появлении странных детей — умных, уверенных в себе, неуправляемых, самолюбивых, типа меня. Мы с трудом обучаемся по книгам, плюем на авторитеты, хотим свободы и уверены, что пришли в этот мир с особой миссией. Короче, мы избранные. Во Франции нас называют «тефлоновыми детьми»…
— Дети-сковородки, — усмехнулся Вадик, перебив Егора.
— «Тефлоновые», потому что к нам не пристают общепринятые правила поведения. В Англии нас называют «детьми тысячелетия», в Японии и в Китае — «детьми света». А в США и в России таких, как я, зовут «дети индиго».
— Почему индиго? — спросил Пузырь. — Если я не ошибаюсь, индиго — это темно-синий цвет, в такой цвет красят классические джинсы.
— Точно. Экстрасенсы говорят, что у нас аура очень чистого ярко-синего цвета. Поэтому нас и назвали индиго. Короче, дети индиго не такие, как все. Мы особенные.
— Пурга полнейшая, — сказал Вадик. — Значит, если я перестану ходить в школу и начну плевать на взрослых, то я автоматом стану индиго?
— Ты автоматом станешь полуграмотным дурнем, а не индиго.
— Почему? Чем я от тебя отличаюсь?
— Потому что ты сделаешь это из вредности. А индиго действуют не из вредности, а из-за естественного желания освободиться от внешнего управления и контроля. Индиго не становятся, ими рождаются. Некоторые из нас обладают сверхъестественными способностями, например телепатией, ну, могут передавать и принимать информацию на расстоянии прямо из мозга в мозг, без слов и знаков. Некоторые, например, могут читать текст с завязанными глазами, а то и вовсе читают закрытую книгу, просто кладут руку на нее и читают. Другие видят человека насквозь, как рентген. Есть такие, к которым прилипают металлические предметы.
— Точно! Я своим глазами таких красавцев по ящику видел, — подтвердил Пузырь. — Берут ложку, шлепают ею по лбу, и она не падает, висит на коже, как приклеенная. До сих пор не понимаю, как она держится.