«Будь спокоен, они сыграют свою роль тем лучше, что их ни о чем не предупредят; и вот доказательство, что у меня и в мыслях нет подвергать вас всех смертельной опасности: сто дублонов тебе и по двадцать пять каждому из твоих товарищей. Не щадите этих денег, они сверх вашего жалованья и предназначены для того, чтобы бороться с тяготами плена. Не бойтесь ничего, я обещаю вам, что вы выйдете из тюрьмы прежде, чем успеете как следует истратить эту сумму, пусть даже мне придется отдать пятьдесят англичан в обмен на вас. Ну и, само собой разумеется, помимо этих ста дублонов и вашей доли в добыче вам и вашим людям будет выделено великолепное вознаграждение из общей кассы».
«О! Что касается этого, капитан…»
«Ба! Оставь: с золотом чувствуешь себя спокойнее. Теперь ты меня хорошо понял?»
«Превосходно».
«Ну тогда хотя бы не бросайтесь в воду».
«Выходит, нам нужно тонуть?!» — изумленно воскликнул Блеас.
«Нет; но когда вода дойдет до лодыжек и шлюпка вот-вот пойдет ко дну, ты повернешься в сторону "Сивиллы" и на отличном английском станешь звать на помощь. Решено?»
«Да, капитан, решено».
«Тогда давай пожмем друг другу руки и скорее прыгай в лодку».
Затем, обращаясь к старшине ялика, он произнес: «Кернош, сынок, ты ведь веришь мне, не так ли?» «Гром и молния! Еще бы мне не верить в вас! Конечно, верю!»
«Что ж, тогда ни в чем не сомневайся, выпей этот стакан вина за мое здоровье, возьми эту свайку и, когда будешь на полдороге к фрегату, врежь-ка ею пару-тройку раз по дну ялика, чтобы он побыстрее дал течь».
Затем, приблизив губы к уху Керноша, он шепнул ему несколько слов и сунул в его карман ролик монет, завернутый в бумагу.
«Не беспокойтесь, — сказал Кернош, — все обойдется… Ваше здоровье, капитан!»
«Не обнимешь меня?»
«А как же! С большим удовольствием!» — ответил моряк.
И, извергнув изо рта огромный кусок жевательного табака размером с куриное яйцо, Кернош запечатлел на обеих щеках Сюркуфа по смачному звонкому поцелую из числа тех, что в народе именуют поцелуями кормилицы.
Спустя минуту ялик, находившийся под командованием Блеаса, отчалил от нашего борта.
Подойдя ближе к фрегату, «Доверие» сворачивает все паруса, кроме марселей, спускается на фордевинд, сопровождает пушечным выстрелом подъем английского флага, поворачивается левым бортом к ветру и ложится в дрейф. Со своей стороны «Сивилла», явно все еще сомневаясь в нашей национальной принадлежности и продолжая держать нас на прицеле, сбрасывает в воду несколько мнимых тюков, заслонявших порты своей батареи, открывает нашему взору грозный ряд пушек и ложится в дрейф по левую сторону от нас.
Как только оба корабля приняли один и тот же курс относительно ветра, английский капитан спросил нас, откуда мы идем и почему подошли к нему так близко под столькими парусами.
Переводчик, по подсказке Сюркуфа, отвечает, что мы узнали «Сивиллу» под ее маскировкой, а подошли с такой поспешностью потому, что у нас есть хорошая новость для капитана.
«Что за новость?» — пользуясь рупором, спрашивает сам капитан.
«Новость о вашем производстве в вышестоящий чин!» — с невозмутимым самообладанием отвечает переводчик.
Подсказывая ему этот ответ, Сюркуф обнаружил хорошее знание человеческого сердца: человек, которому приносят добрую весть, редко сомневается в правдивости того, кто ее приносит. И действительно, в ту же минуту, как можно было заметить, сомнение исчезло с лица английского капитана.
Тем не менее он покачал головой:
«Странно, что ваш корабль так похож на французского капера!»
«Да это один из них и есть, капитан! — ответил переводчик. — И к тому же знаменитый! Мы захватили его у берегов Гаскони. И, поскольку бордосские каперы самые быстроходные корабли на свете, мы предпочли его нашему судну, чтобы продолжить плавание, ибо в наши намерения входит преследовать с Божьей помощью Сюркуфа и захватить его!»
Пока происходило это объяснение между нашим переводчиком и английским капитаном, люди в ялике внезапно принялись испускать отчаянные крики, а ялик начал набирать воду и на глазах погружаться.
Мы немедленно окликаем через рупор фрегат, умоляя оказать помощь нашим людям, так как наши корабельные шлюпки повреждены ядрами и картечью еще сильнее тонущего ялика и неспособны держаться на воде.
Поскольку первейший долг и самый непреложный закон моряка состоит в том, чтобы спасать попавших в кораблекрушение людей, как друзей, так и врагов, с «Сивиллы» спустили на воду две большие шлюпки и поспешили на помощь мичману Блеасу и его матросам.