В нескольких шагах от ядра, брошенного Рене, лежало еще одно, точно такое же, которое, несомненно, служило для упражнений Сюркуфу, но его не сочли нужным вернуть на место.
Рене положил одно ядро на ладонь, сверху поместил второе, удерживая его в равновесии, и, вытянув наполовину руку, понес их оба; затем, подойдя к окну, он взял по одному в каждую руку, прыгнул, держа ноги вместе, на подоконник, пролез под перекладиной, спустился в зал и, показывая ядро Керношу, произнес:
— Ставлю бочку сидра для экипажа тому, кто метнет это ядро дальше!
Рене проделал все с таким изяществом и с такой легкостью, что некоторые из присутствующих поспешили дотронуться до ядер, желая убедиться, что они были чугунными.
— Ну-ну! Кернош, дружище, вот предложение, от которого ты не можешь отказаться.
— А я и не отказываюсь, — промолвил Кернош, — лишь бы мой заступник святой Иаков не оставил меня…
— Вам начинать, — сказал Рене, обращаясь к гиганту-бретонцу.
Кернош собрался в комок, напряг свои силы так, что все они пришлись на его правую ногу и правую руку, и общим толчком той и другой, словно разжавшаяся пружина, метнул ядро, которое вылетело в окно и, упав в десяти шагах, прокатилось еще на три или четыре шага и остановилось.
— Вот все, что под силу человеку, — произнес он, — и пусть дьявол сделает лучше!
— Я не дьявол, господин Кернош, — сказал в ответ Рене, — но имею все основания думать, что сегодня вам угощать экипаж.
И, держа ядро на ладони и пару раз взмахнув рукой, он на третьем взмахе толкнул его так, что оно упало на три или четыре шага дальше ядра Керноша и прокатилось еще на десяток шагов.
Сюркуф закричал от радости, Кернош завопил от ярости. Все остальные молчали, исполненные изумления; правда, Рене, бросив ядро, смертельно побледнел и вынужден был опереться о камин.
С беспокойством взглянув на молодого человека, Сюркуф бросился к небольшому шкафчику, вынул оттуда дорожную флягу с водкой, которую в дни сражений носил на ремне за плечом, и подал ее Рене.
— Благодарю, — произнес Рене, — но я никогда не пью водку.
Он подошел к графину, стоявшему на подносе рядом со стаканом и сахаром, плеснул немного воды в стакан и выпил ее.
В то же мгновение на его губах вновь появилась улыбка, а на щеках — краска.
— Ты хочешь отыграться, Кернош? — спросил старшину молодой лейтенант, оказавшийся в числе зрителей.
— По правде сказать, нет! — ответил Кернош.
— Могу я сделать что-нибудь приятное для вас? — спросил его Рене.
— Да! — промолвил Кернош. — Перекреститесь.
Рене улыбнулся и перекрестился, добавив к этому начальные слова Апостольского символа веры: «Верую в Бога, Отца Всемогущего, Творца неба и земли…»
— Господа, — произнес Сюркуф, — прошу вас, оставьте меня наедине с этим молодым человеком.
Все удалились: Кернош — ворча, остальные — посмеиваясь.
Оставшись один на один с Сюркуфом, Рене вновь сделался таким же спокойным и скромным, каким был прежде. Любой другой на его месте так или иначе намекнул бы на свою победу, он же спокойно ждал, когда Сюркуф заговорит с ним.
— Сударь, — с улыбой произнес Сюркуф, — я не знаю, умеете ли вы делать что-нибудь еще кроме того, что проделали у меня на глазах, но человек, способный прыгнуть на четыре фута в высоту и толкнуть одной рукой ядро весом в сорок восемь фунтов, всегда будет полезен на корабле вроде моего. Каковы ваши условия?
— Гамак на борту, питание на борту и право погибнуть во имя Франции — вот все, чего я хочу, сударь.
— Дорогой друг, — сказал Сюркуф, — в моих привычках платить за услуги, которые мне оказывают.
— Но моряк, ни разу не ходивший в плавание, моряк, не знающий своего ремесла, не может оказывать вам никаких услуг. Напротив, это вы окажете ему услугу, обучив его морскому делу.
— Моя команда получает треть от захваченной добычи; вы согласны поступить ко мне на службу на условиях, общих для лучших и худших из моих матросов?
— Нет, капитан, ибо ваши матросы, видя, что я ничего не умею и мне надо всему учиться, обвинят меня в том, что я беру деньги, которых не заработал. Через полгода, если вам угодно, мы возобновим этот разговор, а сегодня прекратим его.
— Выходит, дорогой друг, — произнес Сюркуф, — вы умеете лишь заниматься гимнастикой, словно Милон Кротонский, и метать железные ядра, словно Рем? Ну а, к примеру, охотник из вас какой?
— Охота была одной из забав моей юности, — ответил Рене.
— Будучи охотником, вы умеете стрелять из пистолета?