— Вы в самом деле раскаялись, сударь, — сказал он, — только этого я и добивался; придите в себя, вы уже подверглись наказанию.
Американский капитан положил дрожащую руку на плечо Сюркуфа, бросил вокруг себя блуждающий взгляд, ноги у него подкосились, и он упал без сознания.
С ним случилось то, что часто случается с людьми самой крепкой закалки.
Сильные перед лицом несчастья, они делаются слабыми перед лицом радости.
LVIII
КАКИМ ОБРАЗОМ АМЕРИКАНСКИЙ КАПИТАН
ПОЛУЧИЛ СОРОК ПЯТЬ ТЫСЯЧ ФРАНКОВ ВМЕСТО
ПЯТИ, КОТОРЫЕ ОН ПРОСИЛ
Обморок американского капитана длился недолго. Сюркуф и не собирался приводить в исполнение смертный приговор. Распознав в этом человеке те выдающиеся качества, какие прежде всего ценят военные люди, капитан хотел оставить сильный след в душе торговца неграми и, очевидно, добился своей цели. Приняв такое решение, он замыслил не только сохранить американцу жизнь, но еще и не разорить его окончательно.
И потому он приказал взять курс на Рио-де-Жанейро, лежавший в восьмидесяти или в девяноста милях к юго-западу.
Поскольку Рио-де-Жанейро являлся одним из самых значительных в Южной Америке невольничьих рынков, было очевидно, что капитан Хардинг должен знать там каких-нибудь торговцев черной костью. Бросив якорь в бухте, Сюркуф тотчас же вызвал американского капитана на борт своего судна.
— Сударь, — сказал он ему, — в тот момент, когда вам предстояло расстаться с жизнью, вы просили меня лишь об одной милости: передать вашей вдове пять тысяч франков, которые находились в вашем секретере; сегодня я хочу сделать для вас больше. Вы стоите в порту, где можете весьма выгодно сбыть с рук двадцать четырех негров, которые у вас остались; я позволяю вам продать их и взять себе вырученные за них деньги.
Хардинг дернулся от удивления.
— Погодите, сударь, — продолжал Сюркуф, — взамен я кое-чего потребую от вас. Одному из моих людей, моему секретарю, скорее другу, чем служащему, приглянулся, не знаю уж почему, ваш шлюп.
— Вы можете отдать ему шлюп, сударь, — сказал Хардинг, — ведь он ваш, как и все, чем я владел.
— Да, но Рене очень гордый малый и не хотел бы принимать подарки ни от меня, ни от вас. Он хочет купить шлюп; стало быть, вам следует принять во внимание то, что вы сейчас сами сказали, а именно, что судно уже не принадлежит вам, и, следовательно, назначить разумную цену человеку, который мог бы взять его даром, но предпочитает купить его у вас.
— Сударь, — ответил Хардинг, — ваш образ действий в этом деле определяет мое поведение: оцените шлюп сами, и я отдам его вам за половину указанной вами суммы.
— Ваш шлюп, сударь, стоит от двадцати восьми до тридцати тысяч франков. Рене даст вам пятнадцать тысяч франков, но вы при этом вручите ему бумаги, удостоверяющие национальную принадлежность вашего судна и, соответственно, его право плавать под американским флагом.
— Но разве не возникнут трудности, — ответил Хардинг, — если кто-нибудь догадается, что владелец судна француз?
— А кто догадается? — спросил Рене, продолжавший служить Сюркуфу переводчиком.
— Довольно трудно, — заметил Хардинг, — изъясняться по-английски настолько чисто, чтобы никто не догадался, что это говорит иностранец, особенно если речь идет о французе. И, за исключением этого господина, — продолжал Хардинг, указывая на Рене, — мне еще не доводилось встречать никого, кто способен производить подобное обманчивое впечатление.
— Ну что ж, сударь, поскольку судно действительно будет продано мне, — промолвил Рене, — ничто, как вы понимаете, не препятствует более осуществлению моего желания. Подготовьте купчую у вашего консула, перенесите на берег деньги, которые имеются на вашем борту, и все, что там вам принадлежит. Вот чек на пятнадцать тысяч франков на предъявителя в банкирский дом господ Давида и сына, в новом городе. Дайте мне расписку в получении.
— Но, — возразил Хардинг, — вы мне дадите его после подписания договора.
— Вам необходимо время, чтобы убедиться, что этот чек будет оплачен по предъявлении, а мы, господин Сюркуф и я, хотим отплыть сегодня вечером или, самое позднее, завтра утром.
— А имя покупателя? — спросил Хардинг.
— Да какое пожелаете, — улыбнулся Рене. — Пусть будет Филдинг из Кентукки, если вы не против.
Хардинг поднялся и поинтересовался, к которому часу Рене освободится.
— Скажите, когда, по-вашему, мне следует быть у вашего консула, и я там буду.