Господин де Ла Бурдонне сделал чересчур много хорошего, чтобы клевета обошла его стороной. Он отправился в Париж, намереваясь защитить себя в суде. Это оказалось несложно: одним махом он развеял все тучи, собравшиеся над его честным именем и, поскольку на повестке дня стоял вопрос о скором разрыве отношений с Англией и Голландией, разработал план, состоявший в том, чтобы вооружить определенное число кораблей и с их помощью подрывать торговлю двух могущественных врагов; план этот, хотя и одобренный, осуществлен не был, и г-н де Ла Бурдонне покинул Парижа в 1741 году, имея патент капитана второго ранга и поручение командовать «Марсом», одним из кораблей королевского военно-морского флота.
Однако в 1742 году был заключен мир, и г-н де Ла Бурдонне вернулся на Иль-де-Франс. Поскольку против него были выдвинуты новые обвинения, он снова отправился во Францию. В Пондишери он встретил г-на Пуавра, который вез во Францию перечный куст, коричное дерево и несколько саженцев красильного дерева.
Это был тот самый г-н Пуавр, которого в 1766 году герцог де Шуазёль назначил интендантом островов Иль-де-Франс и Бурбон; он начал культивировать там риму, или хлебное дерево, привезенное с островов Общества, и стал производить в обеих колониях, доверенных его попечению, мускатный орех и корицу, перец и гвоздику. Один только остров Бурбон собирает сегодня четыреста тысяч фунтов гвоздики, которая своим качеством, как считается в Азии, превосходит гвоздику с Молуккских островов. Ампалис, или тутовое дерево с крупными зелеными плодами, с Мадагаскара; розовое дерево, дающее эфирное масло, сальное дерево и чай из Китая; кампешевое дерево, бессмертное дерево и коричное дерево с Цейлона и Кохинхины; кокосовые пальмы всех видов, финиковые пальмы, манговое дерево, дерево четырех пряностей; дубы, сосны, виноград, яблоки и персики из Европы; авокадо с Антильских островов, маболо с Филиппин, саговая пальма с Молуккских островов, мыльное дерево из Китая, маранг с Холо, мангустан, слывущий лучшим фруктом на свете, — все это дары острову Иль-де Франс от его губернатора, а точнее, его интенданта г-на Пуавра.
После такой блистательной череды губернаторов, каждый из которых положил свой камень в основание этой великолепной колонии, генерал Декан принял ее в самом цветущем состоянии из рук г-на Магаллона-Ламорльера.
Однако в придачу он получил войну с Англией. После того как эта война была объявлена, остров Реюньон и Иль-де-Франс, как мы уже говорили, стали единственным местом в Индийском океане, где могли найти убежище французские корабли; именно туда такие люди, как Сюркуф, Л’Эрмит и Дютертр, отправляли на продажу захваченные ими суда и возвращались сами, чтобы починить собственные корабли; и потому редко когда в виду острова не крейсировало пары английских судов, которые поджидали корсаров, чтобы отнять у них добычу.
Так что Сюркуф сильно удивился, когда, выскочив при крике «Земля!» на палубу и взлетев на брам-салинг «Призрака», он увидел совершенно пустое море от гавани Саванны до мыса Четырех Кокосов; однако было непонятно, не лавируют ли какие-нибудь английские суда, скрытые за горами, в стороне Черепашьей или Тамариндовой бухт.
И в самом деле, Сюркуф, уже в четвертый раз причаливавший к этой индийской Китире, как называл Иль-де-Франс бальи де Сюффрен, разглядел его сквозь легкую дымку, которая окутывает всякий лесистый остров, увидел Креольскую гору и кряж Большого порта, заканчивающийся у Бамбукового утеса. Это означало, что они оказались на траверзе Большого порта.
Когда корабли приходят на Иль-де-Франс лишь для того, чтобы сделать там остановку, запастись продовольствием и водой, они зачастую колеблются, делая выбор между Большим портом и гаванью Порт-Луи; но, когда они приходят туда, как это было в случае Сюркуфа, чтобы устранить какое-нибудь повреждение или продать захваченную ими добычу, колебаний у них нет. И в самом деле, войти в Большой порт, когда судно подталкивают сезонные ветры, которые, царствуя девять месяцев в году, сгибают деревья на острове с востока на запад, подобно тому как мистраль на Юге Франции сгибает деревья с севера на юг, весьма легко под действием пассатов, но вот выйти из него становится почти невозможно, поскольку ветер дует прямо в лоб кораблю.