Вдруг я услышал треск бьющегося стекла и почувствовал, как на меня свалилось тело весом около центнера.
— Беги, Иваныч! — закричал Журавлев, и я, не раздумывая вскочил на ноги. Полуголый Журавлев стоял над телом в черном костюме. В его руках были ножки от журнального столика. Стеклянная столешница превратилась в осколки. Она лежала вокруг поверженного полицейского в черном костюме. Еще взмах. Еще удар. Еще один черный костюм свалился на ковер.
— Беги, Иваныч! — истошно взвыл Сергей. Передо мной была открытая дверь. Полицейские набросились на Сергея, забыв на мгновение обо мне. Больше повторять приглашение не было нужды. Я метнулся в коридор и ринулся по направлению к лифту. Картины и двери с ускорением замелькали слева и справа.
Поступок Сергея абсолютно не увязывался с моими выводами об этом человеке. Но на раздумья о Журавлеве не было времени. Нужно было, выжав из себя все силы, добежать до лифта.
Мне мог бы позавидовать Карл Льюис. Преодолев длинный коридор за считанные секунды, я почти мгновенно оказался возле хромированных створок лифта. Результат моего спринта был поистине олимпийским, но оценить его по достоинству мог только я сам и, пожалуй, преследователи в черных костюмах, замешкавшиеся в дверях гостиничного номера. Я услышал топот их ног как раз тогда, когда нажимал кнопку вызова. Она мигнула красным цветом и погасла. Совсем, как в моем кокаиновом сне. Я еще раз нажал на кнопку и внезапно услышал хлопок. Как-будто школьный учитель ударил пластиковой линейкой по парте нерадивого ученика. Так стреляет пистолет, но не боевой, а мелкокалиберный, спортивный. Я не стал дожидаться, пока приедет лифт, и выбежал на лестничную площадку. Дверь с пневматическим механизмом плавно закрылась за мной. Но перед тем, как щелкнула собачка замка, я уловил двойной женский крик. Это истошно закричали девушки в номере, где за несколько минут до этого в разгаре было неистовое веселье с запахом секса и кокаина.
Я скатился вниз по лестнице, даже не обращая внимания на то, слышны ли за моей спиной звуки погони. Не было у меня сил на то, чтобы прислушиваться к посторонним звукам. Нужно как можно быстрее выбраться из отеля, а дальше сам собой появится план действий. Пролетев одиннадцать этажей, я толкнул плечом дверь и оказался в просторном холле. Мягкая подсветка над администратором гостиницы должна была заранее настраивать клиентов на спокойный и благодушный лад. Администратор, вежливый немолодой мужчина в форменном малиновом смокинге, профессионально улыбнулся, отреагировав на мое внезапное появление. Заметив, что я тороплюсь и не проявляю к нему интерес, он тут же опустил голову и принялся щелкать пальцем по клавиатуре компьютера. Я пулей вылетел из холла на улицу и метнулся к стоянке такси.
Машины, как всегда, находились в состоянии полной боевой готовности. Когда я запрыгнул в первую, водитель уже заводил двигатель. «Кажется, повезло,» — подумал я, посмотрев на него. Это был все тот же лысый парень с серьгой в ухе, который успел повозить меня туда-обратно по Абиджану. Город он знал неплохо, и у меня появились шансы на спасение.
— Куда, мсье, на этот раз? — серьга, приветливо покачиваясь, желтовато поблескивала отражением света гостиничной вывески.
— Давай в Трешвилль! — скомандовал я и, подумав, осекся. — Или нет. Поедем в квартал иммигрантов, а там посмотрим. Только очень быстро.
— D'accord, ладно, — улыбнулся парень, и такси рвануло с места так, будто водитель собирался выиграть Гран-При Монако и никак не меньше.
Светящаяся башня отеля быстро растаяла позади нас. Мы снова выехали на набережную, а потом на мост через лагуну. Я открыл окно. В салон ворвался сильный запах моря. Он одновременно пьянил, успокаивал, и обещал скорую свободу. Но, главное, он помогал проветрить нетрезвые мозги от того дурмана, которым я травил себя, пытаясь навсегда сбежать от реальности.
ГЛАВА 47 — АВГУСТ 2003. ИЗ АФРИКИ
Я всегда мечтал полетать за штурвалом «Геркулеса».
У каждого человека есть сокровенная детская мечта, которая, как правило, остается неосуществленной даже в солидном возрасте. И большого значения не имеет, остался ли мечтатель неудачником или же, наоборот, достиг небывалых успехов. И в том, и в другом случае, мечта остается мечтой. Например, увидев на картинке, ну, предположим, роскошный экземпляр «Бугатти-Руайяль», юный автолюбитель загорается желанием проехаться за рулем этого чуда французского автопрома. Проходит время, юный автолюбитель вырастает и делает успехи. Он становится известным и богатым человеком, перепробовавшим десятки машин. Он в состоянии купить за деньги любую, но так уж случается, что в мире всего несколько единиц «Бугатти-Руайяль». Не стоять же солидному человеку в очереди, чтобы прокатиться на музейном экспонате. Он разумом понимает, что любая машина это всего лишь машина. А мечта, засевшая в нем, не умолкает и все сулит ему чудо необыкновенное, невероятное.
Я думал, что, попросившись полетать на «Геркулесе», буду выглядеть глупо и несолидно. Но теперь вот и просить не пришлось. Вежливые, но настойчивые, парни с квадратными плечами аккуратно взяли меня под локти и завели внутрь самолета через откинутую рампу. Я заглянул внутрь и не увидел ничего особенного. Обычный воздушный грузовик, размером не больше нашего Ан-12. И уж наверняка меньше моего любимого и непревзойденного Ил-76. Впрочем, в любом самолете есть свои положительные отличия. Этот, например, мог взлететь с любой грунтовой полосы. И, кроме всего прочего, с него гораздо удобнее было десантировать грузы и людей. Готовясь к операции в небе Колумбии, мне пришлось заказывать не только платформы для сброса, но и многое другое, что, как я успел заметить, и без того имелось на борту «Геркулеса». В общем, мне пришлось изобретать велосипед, который до меня уже вовсю клепали. Конечно, в Америке.
Правда, на место пилота мне никто не предложил сесть. Для меня было приготовлено откидное сиденье посреди грузового отсека. Мне показали жестом, куда я могу сесть, и, как только уместился на сиденье, квадратные ребята невозмутимо пристегнули обе мои ноги широкими ремнями. Кожа крепко затянулась на оранжевой ткани комбинезона. Потом точно так же мне зафиксировали руки и торс, любезно расправив складки комбинезона на животе и на спине. Впереди у меня было часов десять полета.
Конечно, уйти от погони у меня не было шансов. Они учли все. Включая таксистов. Здесь доносительство было поставлено на очень высокий уровень. Водитель такси сообщил диспетчеру условным сигналом, что добыча у него. А через десять минут нас остановили на блок-посту, якобы для проверки документов. Водитель протянул полицейскому права, и в этот момент меня схватили, скрутили и выволокли из машины.
Дознание было коротким. Меня обвиняли в контрабанде алмазов и торговле наркотиками. С алмазами я еще мог согласиться, а вот на почве наркотиков у меня имелись серьезные разногласия со следователями. Они никак не могли поверить в то, что горка кокаина, лежавшая на журнальном столике у меня в номере, не предназначена для продажи. «Это все Вам?!» — удивился чернокожий следователь, когда я ему попытался объяснить, в чем же было дело.
Прошло всего несколько дней с начала следствия, когда состоялась экстрадиция. Меня, по запросу из-за океана, передали американцам. Они называли меня «большой удачей» и показывали корреспондентам фотографии, на которых я бродил по военному лагерю ФАРК в Колумбии. Значит, у них были среди партизан свои люди. Возможно, они не были подпущены к де Сильве и Маруланде, но свое дело эти ребята знали. Они сумели насобирать достаточно материала, чтобы обвинить меня в содействии террористам и в незаконных поставках вооружения, которое могло быть направлено против американских граждан.
Передо мной отчетливо замаячила перспектива оказаться в комнате с пуленепробиваемым стеклом, за которым группа специально приглашенных зрителей наблюдает, как человек в униформе деловито присоединяет визитеру три капельницы, из которых в организм поступает снотворное и два сильнодействующих яда. А если по какой-либо причине меня оставят в живых, я могу лишь надеяться на долгую спокойную жизнь за решеткой, конец которой может вполне затеряться среди апелляций, повторных судебных заседаний и встречных исков. Во всяком случае, я понимал, что поймавшие меня люди не намерены меня отпускать.