Выбрать главу

ГЛАВА 14 — ЛИБЕРИЯ, МОНРОВИЯ, МАЙ 2003. В ГОСТЯХ У ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА

Гулкое, гулкое эхо. Голова сдавлена повязкой. Больно. Она закрывает мои глаза. Поэтому я ничего не вижу. Но зато хорошо слышу. Я слышу как меня несут по лестнице, шаркая ногами по мраморным ступенькам. Я очень хорошо помню, что я в Либерии. Здесь есть только одно место, где ступеньки сделаны из мрамора. И я знаю это место.

Повязка очень плотно сидела на моих глазах, ее, видимо, несколько раз обмотали вокруг моей головы. Но, если честно, то в этом не было особой необходимости, потому что я чувствовал какую-то нестерпимую резь в глазах. Как будто бы кто-то плеснул одеколон мне в лицо. Я старался держать веки плотно зажмуренными даже под повязкой, и это несколько смягчало мои болезненные ощущения. Зато слышал я прекрасно. Я давно уже пришел в сознание, но про себя решил, что не стоит об этом сообщать моим носильщикам. Тем более, что я не знаю, кто они. А это место? Поскольку я не всегда был уверен в своих партнерах, я завел себе полезную привычку — внимательно запоминать обстановку, в которой я бываю. Считать ступеньки в подъездах, в которые я захожу впервые. Запоминать количество лестничных пролетов и поворотов. Определять характер эха, которое слышу. Потому что эхо звучит по-разному в больших залах и маленьких помещениях, подворотнях и тоннелях. И даже в одинаковых по размеру комнатах характер эха зависит от отделки. Вот так, как сейчас, может отражать звук только мрамор, я это знал наверняка. Ну, если я не ошибаюсь, сейчас будет поворот направо, сказал я себе. И верно, мой эскорт повернул в правую сторону. Теперь нужно сделать полтора десятка шагов, и снова будет поворот направо, за ним лестничный пролет. Двадцать пять ступенек. Потом коридор в двадцать шагов. Тяжелая дубовая дверь с охраной. Ну, а дальше, учитывая мое нынешнее положение и внешний вид, меня постараются как можно быстрее, минуя большую приемную, внести в кабинет хозяина этого отделанного мрамором особняка. Носильщики прошли семнадцать шагов. Им было тяжело. Я про себя ухмыльнулся, подумав, что поторопился с похудением. Не начни я бегать, и этим вертухаям пришлось бы еще труднее. Но пускай поработают и физически.

Дальше все было так, как я себе предполагал. У двери мы даже и не остановились, видимо, она была заранее открыта, и, судя по звуку, закрылась сразу же, как только наша странна группа миновала ее. Меня внесли в кабинет и усадили в кресло. Я слышал усталое пыхтение своих сопровождающих и отчетливый кисловатый запах пота. Они молча стояли возле меня, словно не знали, как им быть дальше. Под ними скрипели половицы паркета. Или, может быть, это скрипели на их натруженных ногах солдатские башмаки.

— Развяжите его, — услышал я голос. Тот самый, который я и ожидал услышать. — И снимите эту дурацкую повязку.

Несколько рук сразу одновременно принялись приводить меня в порядок. Делали они это очень поспешно, но все же с повязкой им пришлось повозиться. Я насчитал пять оборотов вокруг своей головы. Я, должно быть, походил на магараджу в чалме, когда меня несли. Пьяного в стельку махараджу. С меня сняли повязку. Боль в висках никуда не делась. Боль в глазах тоже. Я увидел, что сижу, конечно же, перед ним. Только он мог организовать этот спектакль с моим похищением. Чарльз Тайлер, местный президент.

Надо сказать, что в прессу обычно попадают те изображения Тайлера, на которых он выглядит похожим на вождя людоедов. Седоватая небрежная щетина на лице, глаза, вываливающиеся из орбит, искривленные во время очередного ораторского выступления губы. Но, поверьте, этот человек не имеет ничего общего ни с центральноафриканским императором Бокассой, пожиравшим белых девушек, ни с угандийским монстром Иди Амином. Тайлер, на мой взгляд, был одним из самых приятных африканских лидеров своего времени. Он был довольно интеллигентен и образован, видимо, в Штатах он успевал не только ремонтировать подержанные машины, но и ходить на лекции. Он мог говорить на любые темы. Любил удивить собеседника знанием английской классики, Шекспира цитировал к месту и не к месту. А о европейской моде от кутюр вел споры ну просто бесконечно. Что касается сферы моих интересов, то он довольно неплохо разбирался в стрелковом оружии. А вот, что касается тяжелой техники, то здесь его знания были ограничены. Вряд ли он понимал, чем газотурбинный танковый двигатель отличается от обычного дизеля. Но это ему и не было нужно. Денег на танки с газотурбинными двигателями у него не было. А если бы и были, то все равно никакие танки не могли спасти его режим от краха. Потому что по духу своему он был обычным интеллектуалом средней руки, приятным в общении, но недалеким и непоследовательным. За это его любили, когда он воевал против власти. За это его стали ненавидеть, когда он сам стал властью. В отличие от остальных африканских вождей, он никогда не подводил с платежами и был весьма надежным партнером. В общем, он походил на какого-нибудь стареющего доброго негра из американских фильмов. Главное, что мне в нем нравилось, это то, что в отличие от своего друга Принса Джонса, он ни за что не смог бы отрезать член своему политическому противнику. Это внушало оптимизм в те минуты, когда он становился агрессивным. Но — «скажи мне только, кто твой друг, и»... В распоряжении Тайлера всегда были люди, готовые ради своего сюзерена и член отрезать, и страну в крови утопить. Я об этом помнил всегда.

— Ну, здравствуй, Эндрю-Андрей, — сказал президент своим хрипловатым голосом, как только с моих глаз сняли повязку. В приветствии звучал нескрываемый сарказм. Особенно, в этом русско-английском имени.