«Удар, FARC, компьютер» «Компьютер оказался очень поврежден во время удара. Но специалисты считают, что есть надежда...»
«Удар, FARC, компьютер, де Сильва» «Это был единственный компьютер на месте удара. Пока не удалось со стопроцентной вероятностью доказать, что он принадлежал де Сильве. Но известно, что финансовый лидер FARC никогда не расставался со своим компьютером.»
«Удар, FARC, компьютер, де Сильва, данные» «Компьютер де Сильвы почти сгорел. Удар пришелся как раз туда, где находился лидер повстанцев. Данные о деятельности FARC пока еще недоступны. Но, специалисты говорят, жесткий диск уцелел.»
«Удар, FARC, компьютер, де Сильва, данные, жесткий диск» «Жесткий диск с данными тоже оказался поврежден в результате попадания ракеты. Эпицентр ракетного удара был там, где Рауль де Сильва, „финдиректор“ FARC, проводил совещание со своими подчиненными, демонстрируя им информацию на своем компьютере.»
«Удар, FARC, компьютер, де Сильва, данные, жесткий диск, Маккинтош» «Жесткий диск поврежден в результате удара» И так далее. Набор найденных сообщений почти не изменился. Поисковик выбросил на первую страницу уже прочитанную мной информацию. Дальше шли совершенно другие сообщения, которые к партизанам не имели отношения: «Компания Маккинтош начинает выпуск ноутбука с самым большим объемом оперативной памяти.» Ничего, где шла бы речь о Колумбии. И это хорошо. Это означает, что все рассказы о том, что де Сильва использовал свой компьютер, как наглядное пособие, могут оказаться выдумками журналистов, от скудости информации приправивших свои статьи непроверенными фактами. А вот то, что нет названия найденного компьютера слегка утешает. Может, и не его ноутбук нашли колумбийские коммандос. И меня тоже не найдут.
Я ввел еще одно слово. Rocco Sovsky. Компьютер выдал мне следующее.
ГЛАВА 27 — АГЕНТСТВО «AFP»
«После гибели одного из членов Секретариата, Революционные Вооруженные Силы Колумбии произвели некоторые изменения в своей структуре и командном составе. Теперь за военные операции на всей территории Колумбии отвечает Рокко Совски, его настоящее имя Себастьян Рокко Эстевес. Этот человек, до недавнего времени занимавшийся идеологической пропагандой воинствующего коммунизма, известен тем, что половину своей жизни провел в джунглях, пройдя карьеру от рядового бойца до влиятельного члена Секретариата движения. Первое его заявление на новом посту содержит призыв к беспощадной мести за погибших товарищей. „Мы отомстим каждому, кого мы посчитаем виновным в этой подлой атаке,“ — так заявил он, по информации сайта террористической организации, находясь в горах Колумбии.»
«Горы Колумбии» это такой эвфемизм, означающий «где-то» и «нигде» одновременно. Мне мало понравилось то, что я прочитал. Мало понравилось назначение Рокко. И уж совсем не понравилось его заявление о том, что партизаны будут мстить всем без разбора. Мне показалось, от монитора повеяло холодком. Я вспомнил то выражение, с которым глаза Рокко смотрели на меня из-под козырька его «режиссерской» кепки, когда мы с ним сидели на берегу Путумайо и пили «мате де кока». И хорошо представил, что именно подумал про меня непобедимый партизан, когда три дня подряд слушал эфир в поисках сигнала радиомаяка. Но что сделано, то сделано. Интернет весьма быстро забыл и про де Сильву, и про Рокко Совски, и про компьютер с очень важными данными. Я почувствовал себя свободным. Мой бизнес двигался и процветал. Меня ждали великие и важные дела. Начинался очередной передел мира, и там, где большие хищники успевали ухватить свой лакомый кусок, для нас, небольших, но очень зубастых акул, тоже появлялось пространство для маневра. Например, на таком многообещающем рынке, каким в конце девяностых стала Африка.
О, этот черный континент, очертанием напоминающий человеческую ступню, только на первый взгляд выглядит страшным и бедным. Если бы вы знали, какой поистине королевской роскошью обставляют себя африканские лидеры. Причем, чем беднее страна, тем дороже президентские автомобили, наряды и апартаменты. А что касается моей игры, то здесь можно делать миллиардные ставки. Правда, все здесь связано с риском. Президентские сроки кончаются внезапно и, как правило, у расстрельной стенки. Играя на миллиарды, ты неизменно ставишь на кон собственную жизнь. Я не был очень жадным человеком. Мои ставки ограничивались отнюдь не миллиардами. Миллионами. И, потом, я очень любил радости жизни. Платил за них, не торгуясь.
ГЛАВА 28 — ЛИБЕРИЯ, МОНРОВИЯ, МАЙ 2003. ИНТЕРВЬЮ ЗА ПАСПОРТ
Сергей трясет перед моим лицом обложкой колумбийского паспорта. Он говорит, что нашел его среди обломков сбитого самолета. В нашем деле случайностей не бывает. Кем бы ни был владелец паспорта, появление этого документа у меня на столе равносильно сигналу тревоги. Красная лампочка мигает. Звонит набат. Сирена надрывается. Никто, кроме меня, ее не слышит. Все происходит в глубине моего сознания. Спокойного и прозрачного, как воды Красного Моря. Журавлев может лишь заметить отблеск тревоги у меня в глазах. Раз — и нервно замельчит мой взгляд по куску красного дермантина. Я держу себя в руках и даже не смотрю на то, что некогда было паспортом неизвестного мне колумбийского гражданина. Или все-таки известного? Сумасшедшим напряжением воли сдерживаю нервные симптомы своих мышц от щиколоток до лица. Выдерживаю паузу и медленно поднимаю свой взгляд на журналиста. Задаю вопрос, не для того, чтобы получить ответ, а все больше для того, чтобы оттянуть время.
— Ну, и что?
— Как что? — удивился Сергей. — Как что?!
И принялся вслух выстраивать собственную версию появления колумбийского паспорта в либерийских джунглях. Меня она не интересовала. В таких случаях нужно, не задумываясь о причинах опасности, действовать быстро и без суеты. Сворачивать бизнес и уходить на другую часть континента. Или мира. Но я не мог этого сделать. Теперь у меня была Маргарет. Она об этом еще не знала. Не догадывалась даже, что теперь всякое свое решение я собирался принимать с оглядкой на ее существование. Жизнь моя поменялась очень давно и бесповоротно. Сорок восемь часов тому назад.
— Иваныч, я простой журналист, — говорит Журавлев. — я зарабатываю свою копейку тяжело и непросто. Но «бедный» еще не означает «глупый». В моем случае, так точно.
Я налил себе виски. Зря, конечно. Журавлев может подумать, что я хочу успокоить нервы. А мне просто захотелось почувствовать во рту вкус янтарного алкоголя.
— Это ведь был твой самолет, Иваныч?
— Сережа, самолет был не мой. — Я покосился на выключенную камеру. — Самолет был не мой. Груз мой.
— Ну, хорошо, груз. Этот паспорт был на борту самолета, который вез твой груз. А потом самолет сбили те, кто принимал груз. Повторяю, твой груз. Ты сам это сказал. И я уверен, — Сергей чуть наклонил голову и повысил голос. — И я уверен, что все это связано с тобой, Андрей Иваныч.
Он помогал себе для пущей уверенности указательным пальцем. То и дело большой ноготь с черной полоской грязи, расставляя ударения в словах, стучал по стеклянной столешнице, словно телеграфный ключ по бумажной ленте телеграммы-молнии. Он был прав, этот энергичный парень. Но его правота ни на что не влияла. Он провоцировал меня на спор. Совершенно бесполезно, даже с точки зрения его профессии.
— Сергей, ты зря меня выводишь из себя. Все самое интересное я могу тебе выболтать еще до интервью.
— А что, еще есть шанс его записать?
— Я, по-моему, тебе еще не отказал. Хотя и не согласился, — я заговорил купеческим языком. Сергей тут же превратился в профессионального охотника за дураками.
— Андрей Иваныч, я не задам тебе ни одного вопроса, который бы тебе не понравился. Вернее, ты можешь не отвечать на те вопросы, которые тебе не понравятся. Это же не прямой эфир. Это запись. Все лишнее можно выбросить. Прямо здесь, если захочешь. На камере есть такая функция. Раз, и все лишнее тут же стирается. А все самое ценное остается на пленке. Давай?