…Вдруг наш «фиат» начинает въезжать прямо в… голубое небо. Мы на кромке глубочайшей долины реки Такказе, одной из самых крупных рек Эфиопии. На территории близкого отсюда Судана она сливается с другими потоками, образуя Атбару — правый приток великого Нила.
Самой реки еще не видно, до нее несколько километров осторожного спуска по пологому, северному склону долины. Широкое емкое ущелье Такказе источает почти адский жар — словно из предбанника мы сразу попали в парную; с каждой минутой по мере приближения ко дну долины сгущается духота, плотнеет зной. На противоположном, крутом склоне красно-оранжевым серпантином убегает вверх дорога — по ней нам предстоит взобраться. За зеленовато-бурыми зарослями вздымается серо-сизая громада «эфиопского Эвереста», Рас-Дешана. Кажется, что ее 4620-метровая вершина совсем близко, но до подножия Раса еще много десятков километров.
Через час одолеваем долину Такказе. Снова становится прохладнее. Справа — пропасти и отдельные, выточенные солнцем, водой и ветром скалы, слева — необычайное нагромождение хребтов, гор, пиков, седловин, под разными углами и на разной высоте подбирающихся к Рас-Дешану. Мы вступаем в «эфиопские Гималаи» — страну Семиен. Необыкновенной красоты эти места даже сейчас, в самом начале сезона дождей. Видно, природа истратила здесь, у отрогов Семиена, свои, может быть самые яркие, краски. Если разглядывать Семиен по крупномасштабной карте то первое, что бросается в глаза, — это невероятная запутанность лабиринта ущелий, хребтов, «амба» и отдельных пиков. Кусочки такой «карты» великолепно видны из иллюминатора рейсового самолета Гондар — Асмара. Однако при более тщательном рассмотрении можно увидеть определенный общий рисунок «эфиопских Гималаев», напоминающий морскую звезду с лучами, сходящимися к Рас-Дешану.
«Рас» значит «голова», «верх», «вершина». Это самый важный титул, даруемый эфиопской знати, соответствующий западноевропейскому герцогу или восточноевропейскому князю. Этим же словом называют горные вершины и гористые морские мысы.
Немногие отваживались подняться к вершине Раса. Недавно в асмарской булочной я увидел странного покупателя в слегка облегченном костюме горнолыжника. Он укладывал в большой мешок бесчисленное количество пакетов с сухарями. Дождавшись своей очереди, я не утерпел и спросил у хозяйки булочной-пекарни, рыхлой, полной, как батон, итальянки, о необычном посетителе. Ответ был неожиданным и интригующим:
— Тедески. Альпинисте о качатори. Партоно пердья-воло, пер Рас-Дешан. Э-э, типи![30]
Покупатель сухарей, вероятно, не добрался со своими приятелями до Раса, иначе в эфиопских газетах непременно было бы сообщение о восхождении.
…Ато Цегайе останавливает машину. Короткая разминка для ног. Село Адди-Аркаи. Вспоминаю недавно просмотренную в лицейской библиотеке в Асмаре книжонку об экспедиции к Рас-Дешану итальянского консула Ромеджалли в ноябре 1936 года. Консул отправился к «эфиопскому Эвересту» как раз из Адди-Аркаи. От деревни до виднеющейся на горизонте могучей вершины 75 километров по прямой. На этот путь у консула ушло почти две недели. Ромеджалли сопровождали носильщики, караван мулов и… два взвода солдат. Взводы были необходимы, так как в горах частенько постреливали партизаны.
В общем для фашистов Семиен так и остался «Терра инкогнита». Рас-Дешан (Рас-Дежен, как произносят это название жители Адди-Аркаи) так и не склонил своей гордой головы. Молодчикам Муссолини ничего не оставалось делать, как переименовывать «снизу», из асмарских кабинетов, высочайшие вершины Семиена: так, Рас-Дешан «стал» «горой Бадольо», Уанди — «горой Грациани» Кроме итальянских маршалов-захватчиков вспомнили и итальянские провинции — так возникли на бумаге горы названные в честь Наворы, Турина, Савойи. Интересно, что ни одна вершина не удостоилась «чести» носить имя самого дуче. Вызвано это было, по-видимому, тем курьезным обстоятельством, что «научная» экспедиция Ромеджалли внесла жуткую путаницу в определение высот отдельных пиков. Никто толком не знал, какая же гора самая высокая, а прилепить фамилию Муссолини к вершине, которая вдруг окажется ниже «Грациани» или «Турина», асмарские «открыватели» побаивались. Впрочем, дуче не обижался: на его долю достались другие природные объекты и почти во всех городах — главные улицы.