По подсчетам одного журнала, эфиопская церковь — хозяин 40 % всех земель. В некоторых северных и северо-западных провинциях Эфиопии, например, в «нашем» Годжаме, соседнем Бегемдере, церкви принадлежит треть всех земель. Робкие попытки-полумеры правительства в 1942 и 1944 годах ограничить власть церкви внесли только некоторые формальные изменения в отстоявшееся за века материальное могущество церкви.
В одном только Годжаме более тысячи церквей и монастырей, а всего на «Земле царицы Савской» — свыше 13 тысяч церквей. Армия церковников в 1965 году насчитывала 61,7 тысячи священников, 57,5 тысячи дьяконов, 39,9 тысячи дебтера и 13 тысяч «неклассифицированных священников»!
Эфиопская церковь, как это всегда бывает в истории религий и национальных церквей, впитала многие ритуальные особенности других религий, в данном случае главным образом древнееврейской — «чистая» и «нечистая» пища, частичное соблюдение субботы, обрезание, отдельные элементы церковных танцев и др. В современной эфиопской церкви куда сильнее проявляется показная, чем истовая, религиозность. Это выражается, в частности, в широком использовании символики, особенно креста. Почти все христиане носят нашейные крестики. Детишкам выстригают волосы в форме креста. «Крестом» заплетают волосы девочкам. У многих женщин, особенно в провинциях Тигре и Бегемдер, крестик вытатуирован на лбу. Некоторые храмы имели и имеют в плане форму креста. В средние века негусы располагали свои лагеря и боевые порядки войск крестом. Религиозным содержанием наполнены многие эфиопские имена, названия населенных пунктов, географических объектов.
Это символика. А в быту, в повседневной жизни люди куда чаще опираются на многовековой житейский опыт, практику отцов, обычаи, даже приметы, чем на веру в бога. Молодой эфиопский этнограф Йылма Уоркне так, например, рассказывает об амхара одного из самых «христианнейших районов», Дебра-Берхан: «Номинально все они христиане, но фактически это весьма сомнительно.
Даже священники толком ничего не знают о христианстве. Единственное, что они умеют делать, — это читать церковные книги и петь церковные песни, часто не понимая их содержания». Для большинства простых людей религия — это веселые народные праздники и суровые обеты духовное отвлечение от не очень светлых будней, обращенное, однако, не к небу, а к окружающему миру. Обетов, разумеется, куда больше, чем праздников, но они часто безболезненно нарушаются, во всяком случае нашими Гаврюшей и Гизей, их приятелями, почти всеми молодыми бахардарцами.
Поведение некоторых церковников не всегда согласуется с канонами христианской этики. Это особенно рельефно выступает в провинциальных городках, где священники на виду всего населения. Сколько раз приходится видеть, как даже бахардарские школьники-младшеклассники ставят в тупик местных отцов своими совершенно простыми вопросами; последние обычно отделываются руганью, приводя ребятишек и старших в великий восторг.
Люди из привилегированных кругов совершенно открыто посмеиваются над глубиной веры. Наш подрядчик Ато Цегайе Беляйне, например, стал носить крестик совсем недавно. Он смущенно объяснил:
— Жена настояла. Она у меня… э-э… провинциалка. Родила девятого и говорит: «Хватит. Надевай крест — может быть, господь поможет и не даст десятого».
Другой пример. Как-то я осведомился у молодого директора только что построенной Технической школы, кто он — приверженец Мухаммеда или Иисуса? Он, лукаво улыбнувшись, ответил:
— Я инженер-электрик.
Особенно расшатаны устои веры в городах, прежде всего в Аддис-Абебе. Что стало, например, с введенными в прошлом столетии императором Иоанном строжайшими запретами на курение, азартные игры и прочие «грешные дела»? Суровый император ужаснулся бы, если бы ему доложили, что примерно через столетие его подданные-горожане будут выкуривать в год около 530 миллионов сигарет! Христианская этика с треском выталкивается этикой капиталистического города, и если такое выталкивание не приняло повальный, что ли, характер, то это объясняется не прочностью церковно-моральных устоев, а страшно высокими ценами на алкогольные, табачные и прочие «греховные» изделия.
16 веков христианства — не 16 лет, и с этим приходится считаться. Ясно одно: эфиоп-христианин уже совсем не такой «выдержанный», каким он был при средневековых абуна и негусах или значительно позже, при Менелике П, и даже не такой, каким он был накануне итало-эфиопской войны. Это мнение не только многих сторонних наблюдателей, но, разумеется, и самих эфиопов.
Конечно, есть и фанатики, во всяком случае «образцовые христиане». Это выражается по-разному. Вот что рассказывает эфиопская пресса о паломничестве в новую «эфиопскую Мекку», к церкви св. Габриеля в Кулуби, неподалеку от Харара, построенной по приказу князя Маконнена, отца Хайле Селассие I. Наиболее ретивые паломники в местах старта (а это иногда несколько сот километров от Кулуби) дают клятву совершить путешествие с внушительного размера камнем на голове. Это удается немногим — большинство «камненосов» еще на дальних подходах к «святому» месту попадает под «нежную» опеку полиции: она подбирает измученных людей и подвозит камни до места назначения на своих «джипах». «Эфиопией геральд» сообщает, что гораздо большей популярностью у церковников — служителей св. Габриеля пользуются не булыжники, а подношения из благородных металлов.