— Думаешь, сможешь сбежать от себя? — флегматично заметил один из единорогов, подперев морду копытом, медленно покачиваясь из стороны в сторону перед моим лицом. Причём, параллельно он ещё умудрялся курить трубку, выпуская бирюзовые колечки дыма.
— Ты мой самый надоедливый и противный глюк.
— Понятное дело. Я тоже не в восторге от тебя. Ты думаешь, это доставляет мне удовольствие? Я был вполне приличной галлюцинацией, являлся сильнейшим мира сего в страшных образах… А теперь я мелкий розовый глюк. Обидно.
Я даже опешила от неожиданности:
— Что?
— Того. От любви, ты всё равно не сможешь сбежать.
— От какой любви?
Единорог театрально выпустил колечки дыма в неба и продолжил:
— Ты влюблена, детка.
— Я тебе не детка, — огрызнулась, подавив желание заткнуть уши и куда-нибудь спрятаться.
— Но ты влюблена. А вот он… Бедная малышка, тебе будет так больно.
Я бы ещё поверила в его жалость, но противная улыбка испортила всё впечатление.
— Отвали.
— Я-то исчезну, но что это изменит. Тем более, что про Лазоревого принца ты благополучно забыла, а вот Богиня нет. Как перед ней будешь оправдываться?
— Исчезни! — я отвернулась и зашагала назад.
По крайней мере мне так казалось, что я иду назад.
— Глупая, наивная дурочка.
Резко повернувшись, взмахнула рукой, но противного единорога уже не было. Да и полянки тоже. Была только тишина и клубы обволакивающего меня серого тумана.
… Одна, опять одна.
И тут перед глазами что-то ярко вспыхнуло изумрудно-зелёным цветом, и я проснулась…
Глава 9. Откровения
Никакому воображению не придумать такого множества противоречивых чувств,
какие обычно уживаются в одном человеческом сердце.
Утром следующего дня мне удалось-таки получить информацию от врача — меня выпишут после обеда и что Дериона перевели в обычную палату, и даже начали выводить из сна, ближе к вечеру он должен очнуться.
На вопрос о том, как я себя чувствую после лекарств, несколько насторожилась. Не рассказывать же ему о моих навязчивых единорожистых галлюцинациях.
— Кошмары не мучили? — продолжал допытываться врач.
— А почему вы спрашиваете?
— Бредовые видения — один из побочных эффектов данного вида психотропных веществ.
— Ясно. Да, были кошмары.
Яркие такие, кислотные кошмары с крылышками и совершенно абсурдными заявлениями.
— Понятно, понятно, — он ещё раз посветил мне фонариком в глаза и улыбнулся.
Кстати о сне. Я ведь действительно забыла наказ Богини.
— Скажите, пожалуйста, а кто такой Лазоревый принц?
Эквейт тут же перестал улыбаться, слегка нахмурился, проницательно гладя мне в глаза, заставив меня вздрогнуть.
— Где вы слышали про Лазоревого принца?
— Да так, уже не помню. Где-то мелькнуло и стало любопытно.
— Врёте, — отрезал тот неожиданно резко. — Про него вы нигде не могли услышать. Так кто вам сказал?
— А что за тайна? — притворилась блондинкой и захлопала глазками.
— Вас это не касается. Отдыхайте, ива.
И вышел.
Ничего не понимаю. Что особенного в этом Принце? Почему такая таинственность и агрессия? Видно, я чего-то не понимаю.
Осторожно села в кровати, слегка потянулась, осматриваясь вокруг себя, и застыла. На кровати в моих ногах лежала веточка какого-то незнакомого растения.
Осторожно присела и подтянула к себе поближе. Действительно эквейтское растение — на серебристых ветках в окружении светло-синих листьев, ярко блестели изумрудные цветы. Красиво…
Осторожно коснулась кончиками пальцев зелёного бутона и тут же одёрнула руку, ничего не произошло. С опаской я двумя пальчиками взяла веточку и подняла.
Красиво и запах такой необыкновенный, нежный.
Остался только самый главный вопрос — откуда и от кого?
Но подумать об этом мне не дали, позвонили девчонки, горящие желанием меня навестить, но я не готова их сейчас видеть. С трудом уговорила их приехать на выписку, не раньше. Вероник сопротивлялась дольше всех, но, в итоге, хоть и надулась, но согласилась.
А у меня появилась возможность подумать о своих кошмарах и единорогах. А если это правда, и это моё подсознание даёт подсказку, и я действительно умудрилась влюбиться в Дериона?