— И у меня тоже.
— Дети — это хорошо, особенно от таких мужчин. Так как остальные отреагировали?
— А больше никого и не было, только родители и бабушки с дедушками. По крайней мере у меня.
— У меня тоже, — кивнула Грета. — Киган единственный ребёнок в семье.
— А дяди, тети, кузены, кузины. Что совсем-совсем никого? — я неверяще нахмурилась. — Честно говоря, я думала, что у них здесь большие семьи. Знаете, как в старинных фильмах — целые кланы из полсотни человек, точнее эквейтов. Может, остальным членам семьи вас представят позже?
Радостные улыбки сползли с их лиц, они быстро переглянулись.
— Не думаю, отец Гелана сказал, что это вся их семья. Если и есть родственники, то дальние. Они входят в Род, но не в семью.
— Аналогично. Я точно помню, как ива Сатта, мать Кигана, случайно обмолвилась, что мечтала ещё о дочке. Но её перебила бабушка со словами — Хвала Богине, есть хотя бы сын. Я тогда не придала этому значению, но…
Ника схватила бутылку и разлила новую порцию вина, после чего убрала пустую бутылку в под стол. Залпом осушила бокал и прорычала:
— Так вот значит, что… Давайте разберёмся.
— Ник, успокойся, — я ободряюще сжала руку подруги, уж очень взбешенной она выглядела. Как бы глупостей не наделала в пылу гнева.
— Ты знаешь, Лекс, теперь тосты про детей кажутся мне не такими и безобидными. Кто-нибудь вообще знает, как у них тут с рождаемостью? Я вот никогда об этом не задумывалась. Это что получается, нас сюда в качестве инкубаторов завезли?
— Киган не мог так поступить, — решительно покачала головой немка. И я облегчённо выдохнула. Хоть её не придётся успокаивать. — Он любит меня.
— Конечно любит и Гелан тебя любит, Ник. Никто не сможет так правдиво и искренне сыграть настоящие чувства. А они настоящие, поверь мне. Со стороны же виднее.
— А если Князь приказал? Мы же так и не поняли для чего он занимался сводничеством. А ведь он именно этим и занимался. И преуспел-таки, сволочь, — успокаиваться подруга не желала. Только гнев пропал, остались лишь растерянность и страх, что глубоко засел в её синих глазах.
— Ник, вспомни. Они сначала не хотели принимать в этом участие.
— Но потом…
— Вероник, Гелан действительно тебя любит. И вообще с чего ты решила, что они хотят за счёт нас поднять уровень рождаемости на Эквей? Из-за пары случайно брошенных фраз, — я подсела к ней и обняла за плечи. — Это только наши домыслы, которые ничем не подтверждены.
— Никогда не поверю, что эквейты за такой короткий срок пали перед нами, сражённые наповал нашей неотразимостью. Вы же видели их женщин, да они по всем параметрам нам нос утрут, я рядом с ними молью себя ощущаю. А тут сразу два, нет три, представителя высшего сословия планеты, обращают взор на серых мышек с планеты Земля. Ничего странного не замечаете? — взгляд француженки заметался, паника неуверенности захватывала её.
— Ник, даже, если сначала всё это и было задумано ради увеличения популяции, — твёрдо произнесла Грета. — То это не значит, что они нас не полюбили позже.
— Вот именно… Вероник, не думай о том, что было, думай о том, что есть. Не теряй этого. Не позволяй страхам и сомнениям разрушить всё, — с убедительностью в голосе, проговорила я, удивляясь своему решительному настрою.
— Да, наверное, ты права, — девушка смахнула с ресниц одинокую слезинку. — Может, у них тут какая эпидемия прошла? Помнишь, у нас на Земле было что-то подобное. Кажется, в двадцать пятом веке.
Я лишь пожала плечами:
— Не знаю, никакой информации об этом я не встречала. Может, и так. Но вместо того, чтобы строить догадки, думаю стоит поговорить с каждым из них в отдельности? Согласны?
Грета быстро кивнула и глотнула вина. Спустя пару секунд кивнула и Вероник.
В конце концов, мы напились.
Сами не заметили, как опустошили пять бутылок изысканного княжеского вина. Кто же виноват, что оно таким вкусным окажется. Испытывали ли угрызения совести? А вот фиг ему и всем остальным. Появись Князь тогда на нашем пути, его бы ничего не спасло. Разъярённые землянки — это страшно. Но, слава богу, Его Высочество до нас в тот вечер не дошёл.
А ведь сначала всё было чинно и благородно.
Успокоив Вероник и отговорив её отправляться на разборки с Геланом, мы выпили за нас (таких красивых и очаровательных), затем почти сразу был тост за мужчин (не таких очаровательных, но всё-таки любимых и желанных).
А вот все последующие тосты как-то перемешались у меня в голове. Но, кажется, мы ещё раза три или четыре пили за себя любимых. Этот тост мы поднимали, каждый раз, когда Вероник порывалась встать и идти на поиски Гелана, чтобы высказать ему всё, что она думала о расчётливых эквейтах.