— Доброе утро, — мужчина опирался левой рукой о кровать, а правой продолжал обрисовывать крылья на лопатках.
Его глаза лихорадочно блестели, да и сам Саша выглядел странно, задумчивым и сосредоточенным. Словно открыл один из законов мироздания.
— Доброе утро, — улыбнулась ему в ответ и пожала плечами. — А какое это имеет значение?
— Как оказалось, большое. Алексия рассказывала, что во время купания в Озере у девушек бывают видения об избранниках. Ты тоже что-то видела?
— Видела, — вспоминать об этом было неприятно. Ведь приходилось заново переживать все чувства, которые я так старательно хоронила в глубине своего сердца. — Крылья. Лазоревые крылья, братья тех, что изображены у меня на спине. Только они были еще тоньше, прозрачнее и красивее. А потом они вдруг собрались, превратившись во что-то, похожее на значок или медаль. Я точно не смогла разобрать. Всё произошло так быстро.
— Значок, — медленно произнёс он, продолжая буравить меня непонятным взглядом, будто видел в первый раз.
— Саш, а в чём дело? — приподнимаясь на локтях, спросила у него.
Эта недосказанность и таинственность нервировала.
— Я должен был догадаться, — неожиданно хмыкнул он и покачал головой. — Она же никогда ничего просто так не делает.
— Кто?
— Богиня.
— А причём тут она?
Но он опять ушёл от ответа.
— Так у тебя есть еще узоры?
— Есть, — вздохнув, ответила ему, вновь падая лицом на подушку. — Трилистник на копчике. Можешь посмотреть.
— Ммм, правда? — неожиданно промурлыкал он и принялся медленно стягивать простынь ещё ниже, оголяя нижнюю часть спины и половину ягодиц. — Действительно, трилистник. Ты, кстати, знаешь, что он означает?
Еще бы мне не знать, я столько времени убила на это, надеясь, что эта информация поможет разобраться в происходящем. Не помогло.
— Да. Существует множество легенд, которые сводятся к одному общему знаменателю — притяжение трёх равнозначных символов бытия. Единство, гармония и совершенство; земля, небо и загробная жизнь; прошлое, настоящее и будущее. В христианстве он символизирует — отца, сына и святого духа. Только я совсем не понимаю, как это связано с Эквей.
— А также обозначение — жизни, смерти и возрождения, — неожиданно добавил Саша, нежно касаясь изображения клевера на коже и таким нехитрым способом посылая искры желания по всему телу.
Я даже дыхание задержала, наслаждаясь ощущениями. Но счастье было недолгим. Неожиданно всё прекратилось.
— Да, и такой вариант есть, — вздохнула в ответ и, перевернувшись, села, прижимая к груди простынь. — Почему ты спрашиваешь? Разве это имеет какое-то значение?
— Значение имеет всё. Знаешь, воспринимая трилистник именно как обозначение жизни, смерти и возрождения, я и сделал эту татуировку.
— Какую татуировку?
Я не видела у него татуировки. А если бы увидела, то точно бы запомнила.
— Вот эту, — он отодвинулся в сторону и на пару сантиметров сдвинул простынь, позволяя рассмотреть небольшой зелёный клевер, который располагался немного ниже пупка.
— О, — только и смогла прошептать я.
Сердце вдруг застучало, ладони вспотели, а у меня возникло странное ощущение, что я нахожусь на пороге какого-то невероятного открытия. Даже во рту пересохло от ожидания неизбежного.
— Когда ребята сказали, что все в группе делают татуировки, как символ новой жизни, я недолго думал, какой именно символ выбрать. Мне тогда казалось, что я прошёл все три круга трилистника — жил, умер и возродился. Наивный дурак, — странно усмехнулся он.
Откровения не произошло. Всё ещё больше запуталось.
— Саш, я не понимаю.
— Крылья… Крылья были нашим символом, — продолжал бормотать Переславцев, совершенно дезориентируя меня. — Ответ был под носом, а я отказывался верить и понимать. Упрямый осёл, зацикленный на прошлом.
— Саш, да объясни ты толком, в чём дело.
Повернувшись, он что-то достал из ящика тумбочки и протянул мне.
Два серебряных крыла… небольшой значок, который должен пристёгиваться к куртке.
Дрожащей рукой я взяла его и осторожно провела пальцем по гладкой отполированной поверхности.
«Клевер» — было выбито в углу мелким шрифтом.
— Мой позывной.
— Ты хочешь сказать? — произнести это я была не в силах.
— Что Богиня немного слукавила. Она уже выбрала тебе спутника и сделала всё, чтобы столкнуть нас лбами, — ответил Александр. Недовольным он не выглядел, наоборот, впервые за всё время он стал так похож на того прежнего Переславцева, которого я помнила.
Кровь стучала в голове, в ушах всё шумело и гудело, а сердце билось так сильно, что казалось, еще немного — и выскочит из груди.
— Не может быть, — в конце концов тихо произнесла я. — Я не понимаю… зачем такие сложности? Зачем всё это? Почему просто…
— Что? У меня-то цвета нет, я не эквейт. Какую хиту она должна была изобразить на твоём теле?
— Ладно, я согласна, цвета у тебя нет. Но нельзя было по-другому об этом сообщить? Зачем ставить этот знак? — я ткнула пальцем в щеку.
А Саша неожиданно тихо рассмеялся.
— Что?
— Кать, его нет.
— Кого нет? — нахмурилась я, не понимая причину его неожиданного веселья. Ведь решаем такой важный вопрос, а он хохочет.
— Знака. Отметки Богини на тебе больше нет.
— Что?!!
Выдернув у него из рук простынь и кое-как ею обмотавшись, я бросилась к зеркалу и застыла, расширенными глазами рассматривая собственное отражение. Знака не было. Саша не солгал.
— Господи, — простонала я, подушечками пальцев касаясь чистой кожи. — Не может быть.
Мужчина встал за моей спиной и обнял за плечи.
— Ты понимаешь, что это значит, Кэтти?
— Что? — шёпотом спросила у него, встречаясь в зеркале с пылающим взглядом карих глаз.
— Что ты теперь не должна плыть в пещеры.
— Правда? — всхлипнув, спросила у него.
— Правда. И мне не надо. Мы можем вернуться домой.
Я повернулась, прижимаясь к нему, и закрыла глаза, вслушиваясь в биение его сердца.
— Всё-таки она должна была найти другой способ, чтобы сказать о том, что мы… ты понимаешь.
— Боюсь, другой способ не сработал бы, — поцеловав меня в макушку, ответил Саша. — Мы бы просто не поверили. Ты была влюблена в другого. А я…
Он замолчал, а я сразу почувствовала, что что-то его тревожит.
— Саш, в чём дело?
— Я плыл в Пещеры только с одной целью… Умереть.
— Стоп! — я опустила глаза и глубоко вздохнула. Слишком уж противоречивая информация сейчас свалилась на мою бедную голову. А про количество я вообще молчу. Я еще не привыкла к мысли, что отметки Богини нет, как новый сюрприз. Чуяло моё сердце, он еще не последний на сегодня. — Давай разберёмся, ты же не эквейт. И мы с тобой это уже обсуждали. Отправляться в Пещеры к Богине для завершения жизни тебе не нужно.
— Я знаю, — совершенно спокойно и невозмутимо отозвался Александр. — Но дело совсем в другом.
У меня возникло странное ощущение, что его веселит вся эта ситуация. Я бы тоже посмеялась, если бы знала над чем.
— И в чём же?
— Кать, давай мы с тобой примем душ, переоденемся, позавтракаем, а уже потом поговорим и всё обсудим, — неожиданно произнёс Переславцев.
Ну вот, опять начинается. Бросил жуткую фразу и в кусты.
— Ты опять уходишь от разговора, — вздохнув, ответила ему и пожала плечами. — Хорошо, принуждать тебя не стану.
— Эй, — Саша провёл указательным пальцем по моему лицу и мягко улыбнулся. — Я не собираюсь увиливать. Обещаю, что всё расскажу. Лгать и изворачиваться теперь просто нет смысла. Не уверен, что потом ты… Кать, я совершал вещи, за которые сейчас мне стыдно, но даже их утаивать от тебя я не собираюсь. И вообще, — он хмыкнул, и его рука опустилась на плечо, лаская обнажённую кожу. — Ты в этом одеянии выглядишь, как самая настоящая нимфа. А мне сейчас больше всего на свете хочется затащить тебя назад в кровать и продолжить то, на чём мы остановились этой ночью.