В чёрную дыру все эти глупые вопросы, когда я хочу его, а он хочет меня. Мы не маленькие дети, чтобы сопеть, кряхтеть и краснеть от неловкости. Главное есть мы, страсть и обоюдное желание, а остальное пусть катится к горхам.
Князь — всё-таки надо узнать его имя, а то обращаться во время столь близких отношений по титулу, как-то не очень правильно — быстро подхватил меня на руки и уложил на кровать. После чего навис надо мной на вытянутых руках, откровенно, с восторгом любуясь хитой. Где-то на границе сознания промелькнула мысль, что вот сейчас он одумается или испугается, и уйдёт. Я уже приготовилась ловить его за лазоревую косу, как он вдруг игриво улыбнулся, поднял взгляд и хрипло произнёс.
— А там… под твоими брюками рисунок тоже есть?
Вспыхнула и моментально вернула улыбку, провокационно добавив при этом:
— А ты проверь.
Громко сглотнув ком, образовавшийся в горле, скользнул голодным взглядом по обнажённой груди, животу и остановился на пряжке ремня.
— Ты права, лучше самому всё увидеть.
А дальше…
Как описать дальше это невероятное безумие, что окутало нас огненным пологом страсти. Мы растворились в своих эмоциях, чувствах и ощущении нереальной близости.
Прикосновения — стремительные, манящие и такие нужные, что уже не представляешь, как жить дальше без них. Каждое движение, каждое касание — словно удар по оголённым нервам.
Сводящие с ума поцелуи. То мягкие и нежные, как пёрышко, то жёсткие и рваные до боли и отметин на коже. Иногда поцелуи сменялись легкими покусываниями. Не сильными, а наоборот — будоражащими чувства и эмоции.
Стоны, всхлипы и глухой шёпот. Я ведь и сама не заметила, как перешла с Единого на эквейский. Сложно сказать, что я шептала ему, сходя с ума от наслаждения, когда его губы и язык перестали ласкать маленькую колибри и опустились ниже.
Неожиданно возникшая мысль о том, что Правитель целой планеты начал целовать меня… несколько ниже живота, вызвала нервный смешок, который тут же потонул в сладком стоне. Я чуть не подскочила от разряда, что буквально прошёлся сквозь моё тело. И уже совсем не задумываясь о его статусности, напрочь расшебуршив его сложную косу.
Волны удовольствия стремительно накатывали, не давая мне возможности нормально вдохнуть. Всё проистекало настолько быстро и бушующе, что противиться этому я не могла. Забившись в его руках от наслаждения, хрипло вскрикнула и, слегка приподняв бёдра, задрожала всем телом.
Но это было только начало.
Князь тут же навис надо мной, быстро раздвигая бёдра и приникая к губам в сладком и греховном поцелуе.
Первое движение я ощутила, ещё не отойдя от пережитого удовольствия, продолжая конвульсивно вздрагивать от отголосков неги, за ним последовало второе, третье. Мне казалось, что лучше быть не может. Свою дозу наслаждения я получила, и теперь, проявив фантазию и опыт, старалась помочь желанному мужчине получить свою долю кайфа.
Наивная. Кто бы мне ещё позволил.
Князь никогда не довольствовался полумерами. И тут не собирался. Моё тело уже безоговорочно и всецело подчинялось ему, чётко и остро реагируя на каждый толчок его плоти. Я хрипела, стонала, царапалась и кусалась, пытаясь хоть как-то ослабить это болезненно-сладкое напряжение внутри. Но не получалось. Оно всё нарастало, становилось всё более ярким и насыщенным.
Голос я всё-таки сорвала. Взрываясь мириадами осколков, умирая от наивысшего наслаждения, и возрождаясь в руках самого восхитительного любовника, который у меня когда-либо был.
К реальности возвращаться не хотелось. Не потому что в ней переставали существовать «мы», а появлялись отдельные Князь и Элизабет. Просто сейчас мне было настолько обалденно и потрясно, что я не хотела лишаться этого ощущения покоя и умиротворения.
— Надеюсь, ты Дериона не вызывал, — прохрипела, переворачиваясь на живот и смотря на эквейта, что продолжал лежать с закрытыми глазами.
— Нет, а надо?
— Просто не хочется сверкать перед твоим родственником голым филеем.
Открыл глаза и провел оценивающим взглядом по мне.
— Ты права, такой красотой буду любоваться только я.
Вот он княжеский эгоизм во всей красе.
Повернулся ко мне всем корпусом и, подложив под голову руку, спросил:
— Ты как?
— Я сейчас, как сытая кошка, — и потянулась так же, имитируя вальяжные движения этого земного животного.
В недоумении приподнял бровь.
— Я заметил, что ты в который раз проводишь параллель между собой и кошкой. Это у вас так принято на Земле?
— Ну, знаешь, у этого сравнения есть двойное дно. С одной стороны, земной женщине приятно, когда её сравнивают с кошечкой. Скажешь ей такое, и она сразу представит себя грациозной, независимой, гибкой, игривой, изящной и свободной хищницей. А вовсе не примитивной, волосатой или драной, и писающей по углам мяукающей истеричкой, выпрашивающей кормёжку… Вот это и есть второе дно.