Накапливая живой товар, Ogden пробыл у берега необычно долго, вдвое дольше обычных для кораблей в заливе Биафра четырех месяцев. Невольничьи суда «простаивали» так долго потому, что обычно принимали на борт не больше нескольких рабов в день. Держать их на берегу, чтобы грузить на борт большими группами, было бы слишком дорого. Чем долее судно оставалось у африканского берега, тем выше становился риск, что члены команды или живой товар заболеют. Залив Биафра особенно «славился большой смертностью среди рабов».[72] Хотя от судна к судну эта величина варьировалась в широких пределах, общая смертность рабов, покинувших залив Биафра, «более чем на 50 процентов превышала средний показатель для субсахарской Африки».[73]Однако даже 10-процентная смертность среди рабов была ниже смертности среди экипажей невольничьих судов, составлявшей 20 процентов. В начале марта 1754 года Ogden наконец поднял паруса, чтобы пуститься в путь через Атлантику, имея на борту около трехсот рабов для сахарных плантаций Вест-Индии, куда попадало 80 процентов порабощенных африканцев.
К 1789 году об ужасах принудительного перемещения через Атлантический океан уже немало знали из таких известных Эквиано произведений, как «Сообщение о работорговле на побережье Африки» Александра Фолконбриджа, «Эссе о рабстве и торговле людьми» Томаса Кларксона и «Размышления об африканской работорговле» Джона Ньютона (все они были опубликованы или переизданы в Лондоне в 1788 году), а также из свидетельств, на оглашении которых в палате общин Эквиано присутствовал в том же году. Многие из этих более ранних рассказов были полнее и красочнее его собственного. Однако его описание подготовки к отплытию из Африки по Срединному переходу цитируется чаще прочих, потому что в нем обретают голос миллионы немых его участников:
Наконец, когда корабль наш целиком заполнился рабами, началась подготовка к отплытию, сопровождавшаяся страшным шумом, а нас загнали под палубу, так что нам не пришлось увидеть, как они управляются с судном. Но это разочарование было самой малой из печалей. Зловоние в трюме, пока мы стояли у берега, было так невыносимо, что там было опасно находиться даже короткое время, и некоторым из нас позволяли оставаться на палубе на свежем воздухе; но теперь, когда трюмы заполнились, атмосфера там стала совершенно убийственной. Спертый воздух и жаркий климат в соединении с теснотой, в которой едва можно было повернуться, действовали почти удушающе. Все страшно потели, отчего воздух, наполняемый отвратительными испарениями, вскоре стал непригоден для дыхания. От этого невольники заболевали и многие умирали, становясь жертвами недальновидной алчности, как я мог бы это назвать, своих покупателей. Это ужасное положение усугублялось раздражением кожи от цепей, теперь ставшим невыносимым, а также переполненностью отхожих мест, куда дети нередко падали и едва не захлебывались. Крики женщин и хрипы умирающих довершали чудовищную картину. (86)
9 мая 1754 года, после плавания, занимавшего обычно около двух месяцев, Ogden под командованием Джеймса Уокера, к великой радости команды, прибыл на Барбадос, доставив груз из 243 порабощенных африканцев. Прежний капитан, Уильям Купер, мог оказаться одним из многочисленных европейцев-работорговцев, умерших на побережье Африки или во время Срединного перехода. Мы не знаем точного числа членов команды, погибших в плавании, но можем оценить убыль по сохранившимся данным о рейсе, который Ogden совершил годом позже.[74] В ходе более долгого плавания из Ливерпуля в Бонни и на Ямайку судно проделало от Африки больший путь за меньшее время, чем в 1754 году, причем, что важнее, на стоянке у африканского берега корабль провел меньше времени, чем в первом рейсе. В 1755 году переход в Кингстон пережили 280 из 343 покинувших Бонни порабощенных африканцев. И лишь 23 из 32 членов команды добрались до Ямайки.
В протяженной дуге Карибских островов ближе всех к Африке расположен Барбадос. Хотя в восемнадцатом веке Ямайка обошла его по производству сахара, став главным конечным пунктом доставки рабов, но, будучи первой сушей на пути через океан, Барбадос сделался основным перевалочным пунктом работорговли между Африкой, Британской Вест-Индией и североамериканскими колониями. Невольничьи корабли бросали якорь в гавани Бриджтауна, столицы Барбадоса, и покупщики рабов могли проинспектировать груз до того, как он будет перемещен на берег, где рабов продавали примерно втрое дороже покупной цены в Африке. Ogden достиг Барбадоса к концу продолжавшегося с ноября по май сахарного сезона, когда спрос на рабов бывал особенно велик. Эквиано и его товарищей подвергли унизительному разделению на «партии» и заставили «попрыгать», дабы продемонстрировать здоровье и силу торговцам, которые так их напугали, что их пришлось успокаивать в отношении будущего: «Из этого мы заключили, что нам предстоит быть съеденными этими уродливыми людьми, каковыми они показались; и когда нас вскоре снова загнали под палубу, всех обуял страх и трепет, и лишь горькие рыдания из-за жутких предчувствий раздавались в ночи, так что в конце концов белые привезли с суши старых рабов, чтобы те нас успокоили. Они объяснили, что нас не съедят, но заставят работать, и что скоро мы попадем туда, где встретим много людей из своих краев» (89).