— Это будет глупо! — вставил я.
— Это будет глупо, — согласился он. — Но оставаться здесь — ещё более глупо. Ты уже меняешься, человек, и вместе с Высоким Языком ты принимаешь наши правила. Ты сидишь за нашим столом, ты метёшь мой двор, ты отдаёшь приказы рабыням. Это всё — изрядная глупость, поверь мне! Люди так не делают. Они не убирают дерьмо за наглыми хаарши, они ужасно ругаются и в бешенстве требуют наказать мерзавца, оскорбившего их тонкие чувства! Как ты понимаешь, это тоже глупость. Мы выбираем между разными глупостями, ориентируясь на свой опыт или свои удовольствия. Ты думаешь, если бы ты убил тогда Рамарупара — ты бы совершил умный поступок? Как знать. Ты бы избавился от многих проблем, это правда. Но подумай, сколько бы проблем ты не заметил? Скажи, были ли размышления твои полезны?
— Это же всё глупость.
— Глупости ты говоришь сейчас, — не поддался жрец. — Но потом ты их осознаешь и поймёшь, что я — прав. Уж если ты взялся быть вершителем — то будь же им! И помни, абсолютно не важно, каков ты! Уж каков есть. Важно только то, что ты делаешь. Вот ты вымел двор, хотя тебе этого никто не приказывал. Это было твоё решение, и ты сделал его хорошо. Очень хорошо, кохаро, так и продолжай дальше! Не только во дворе — везде. Приводи себя в порядок, внутри и снаружи. Следи за тем, что ты делаешь, и делай это хорошо. И помни, что Хашеп тоже нужны трудности. Они ей нужны жизненно. Преодоление трудностей для неё не просто возможность развлечься или повод для самосовершенствования. Это её образ жизни. А чтобы понять её образ жизни — тебе придётся немножко пожить её жизнью. Сейчас Урриш даст тебе работу.
— Какую?
— Какую даст. Идите.
Я посмотрел на Урриша. Но жрец никак не выразил своих чувств, даже если они и были. Людям в этом плане всё же проще, отсутствие подвижных ушей и хвоста легче помогает скрывать эмоции. А вот сколько же бедные хаарши тратят сил на то, чтобы добиться такого самоконтроля?
У дверей кухни стояла повозка. Хотя каждый хаарши делает еду себе сам, но множество подготовительных операций проводится в специальном помещении. И, как я понял, почти все рабы заняты здесь. Так что хочешь найти раба — иди на кухню.
— Разгрузишь и разложишь всё по местам, — знакомым скучающим тоном сообщил мне Урриш и собрался уходить.
— А как тут у вас правильно раскладывать?
Он полуобернулся.
— Тебе запрещено делать правильно.
Я не открыл рот от удивления только потому, что чего-то подобного и ожидал.
— А как же мне надо делать?
— Тебе надо делать хорошо. Ты должен разгрузить телегу и разложить всё хорошо. Даже неправильно.
— Но… Разве так бывает?
— Ты сделаешь! — Урриш махнул хвостом, что аналогично нашему пожиманию плеч, и удалился.
А я остался с телегой. Опять экзамен. На удивление странные экзамены мне достаются в последнее время! Я должен сделать хорошо, хоть и неправильно. Пойди туда, не знаю куда, сделай то… А почему, собственно? Почему я должен знать? Я не жрец! Я вершитель. А тут есть рабы…
Нет, стоп. Я могу сделать неправильно и хорошо — приказать рабам. Уверен, экзамен мне зачтут. Но это же глупость! Чтобы сам Урриш тащил меня к этой телеге исключительно для того, чтобы я отдал приказ, который он может и сам отдать?
Нет, тут что-то другое.
Как же меня задолбали эти игры слишком умных хаарши! Они тут «трудности преодолевают», а мне корячиться! Им, видишь ли, образ жизни, а мне? Ну, я-то не хаарши! Я обычный человек! Вот с какого ляду они меня по своей мерке кроят без спросу?
И я тут же сам себе дал ответ. Потому что иначе Хашеп придётся кроить себя. По моей мерке. Причём, она, похоже, согласна. И уже это делает!
Я плюнул мысленно и взялся за первый мешок. Так, а что в нём? А куда его вообще? Вот в этом ящике — растения, это понятно. А что в мешке? Развязывать каждый и проверять? А я пойму вообще, что там?
Я решительно двинулся на кухню.
Там сидели все шестеро храмовых рабов, включая и Сисишеп. Они мирно о чём-то беседовали и даже кудахтали. На меня уставились со слабым интересом, только Сисишеп дёрнула ушами и тут же поставила их торчком, явно усилием воли. Я усмехнулся ей, и рабыня совсем опустила мордочку.
— Помогите разгрузить телегу, — я постарался найти компромисс между приказом и просьбой.
—Я не пойду, — тут же сказал один раб. Я только пожал плечами. А потом спохватился и сделал соответственный жест рукой, приставив её к низу спины. Закудахтали все шестеро. И это сразу разрядило обстановку: трое встали, включая Сисишеп.
Во дворе я остановил рабов, уже собравшихся взяться за груз.
— Э, нет, это не ваша работа! Это моя работа. Только я не знаю, что и куда нести. Поэтому сделаем так. Ты, Сисишеп, будешь стоять здесь и показывать, что и в какой последовательности нести. А ты — куда. А ты — где всё это складывать и как.
Всё-таки храмовые рабы — прекрасная вещь! Не знаю, как в других местах, надо будет обязательно сравнить. А здесь — это же чудо! Никто не задал ни единого вопроса, почему это высокий гость с другой планеты таскает жратву на кухню. Никто не стал спорить «Почему это она, а не я?». Каждый выполнил свою работу, причём, идеально! Когда я возвращался к телеге, Сисишеп уже подготовила следующую корзину или мешок, и они говорили мне, куда их нести. А на месте уже Аяах указывал, куда складывать. И как. Объяснял чётко, понятно, но сам не притрагивался.
Сказали «Не твоя работа» — он и не лез.
Нет, прямо душа радуется, какие они хорошие! Пожалуй…
Пожалуй, не зря рабов отдают в храм. Действительно, после такой выучки жить будут правильно. А то, если нет… Меня опять передёрнуло от воспоминаний. Сжигание заживо, отрубление хвостов, съедение воображаемым драконом…
— А бывает такое, что рабов отпускают?
— Конечно, — Аяах тряхнул хвостом. — Меня скоро отпустят. Я надеюсь. А вот Сисишеп — нет.
— Почему?
— А она сама не хочет.
Новостью для меня это не оказалось. Но вот то спокойствие, с которым он это сказал…. А, впрочем, у людей разве не так? Не все хотят быть свободными. Даже наоборот, идут и в слуги, и даже работа — это форменное рабство...
После разгрузки я пожелал посмотреть, как питаются рабы. Чем, похоже, ввёл всех в изрядное смущение — кастовая система у хаарши имеет совершенно иную природу, чем на Земле, но результат абсолютно тот же. Нарушение правил воспринимается негативно всеми участниками. Но я был настойчив: я не раб, но я и не хаарши. Я — гость с другой планеты. Поэтому мне разрешается делать то, что не разрешается любому хаарши. Разумеется, в познавательных и ознакомительных целях. Всё равно уговорить их было сложно. Последним решающим аргументом оказались слова Урриша о том, что мне запрещено делать правильно, но я должен делать хорошо.
Уж не знаю, то ли авторитет жреца такой непререкаемый, то ли этот приказ имеет какой-то недопонятый мной смысл, но я удостоился чести отужинать в рабском коллективе.
Ужин очень сильно отличался от того, что я видел за «барским» столом. Хотя бы потому, что рабы «соединяли» продукты наспех, без той тщательности и вычурности, которую я наблюдал последнюю неделю. Но заметить эту разницу я мог только здесь. Там все эти отточенные движения и манипуляции воспринимались как обыденность, просто стиль поведения местных животных. Но на самом деле животные были здесь. Они торопливо запихивали еду в рот, черпали то одно, то другое — без системы. И вдруг… И вдруг я понял, что они едят как люди! Мы точно так же жрём, что лежит, смешивая кашу с хлебом или попеременно меняя то суп, то бутерброд, то стакан с пивом. А как же выглядел за столом я? И никто, включая Хаш, мне об этом не сказал!
Вот это было первое, что я высказал ей дома.
— А что ты делал не так? — удивилась она.
— Я же веду себя, как последний раб!