Я вышел и пожал плечами.
— Меня не пускают.
Наша группа задумалась.
— И что ты предложишь сделать?
— Я предложу развернуться и уйти. Всем. Если не приду только я — возможно, только обрадуются. Если на аудиенцию не попадёшь ты — то, как минимум, поинтересуются, приходила ли и куда делась?
Хашеп развела уши в знаке «сомнения и скепсис».
— Я бы не хотела начинать знакомство с нашей семьёй в таком ключе.
— Тогда я слушаю твои предложения. Только давай отойдём подальше и там обсудим. Скажи ему, что мы уходим.
— Хорошо, мы уходим — грустно сообщила Хашеп стражнику, мы развернулись и направились обратно.
— Ушами не крути!
Ухо, развёрнутое назад, повернулось вперёд. Хорошо всё-таки хаарши, там, где человеку нужно оглядываться — достаточно повернуть ухо. Не так заметно, но всё равно.
— Коля, ты мне можешь сказать, что ты задумал?
— Я сказал стражнику, что твой папа мне посоветовал не говорить на вашем где попало.
— Обман такого уровня может раскрыться очень быстро. А за подобное можно и хвоста лишиться.
— Мне ли беспокоиться об этом?
— У тебя есть масса других слабых мест. И не думай, что я для тебя могу служить хоть какой-то защитой. Тут самой бы при хвосте остаться…
— Жестокий у вас всё-таки мир! Такой красоты лишать!
— Это хороший повод задуматься, прежде чем что-то делать. А ты?..
Мимо нас пробежал и резко остановился хаарши в доспехах.
— Приказ для вас — срочно вернуться обратно!
Мы переглянулись, молча повернулись и выполнили приказ. Похоже, стража тоже поняла, что перебдела.
А может, что-то ещё случилось.
Я смог в полной мере оценить, насколько храм отличается от правительственного центра. В храме люди… ой, то есть, хаарши — спокойные, уравновешенные. Не пристают, в рот (и под хвост) не заглядывают. Знают то, что знают, но молчат об этом.
А во дворце я сразу же стал знаменитостью. Я стал объектом внимания десятков, нет, сотен хаарши! На меня выбегали посмотреть, меня обсуждали ничуть не стесняясь, и даже если бы все знали, что я понимаю Высокий — и то, думаю, ничуть не стали бы осторожничать. Я узнал, что кроме того, что голокожий и беcхвостый (это и так понятно), так ещё и с рабской мордой, неуклюжий, корявый, всклокоченный, неприспособленный к жизни, и вообще, урод по всем мыслимым или немыслимым статьям. Слава тебе, хаал Смаарр, низкий, до земли тебе поклон! За то, что теперь я мог всё это слушать совершенно спокойно, а не дёргаться от каждого эпитета.
К сожалению, досталось и Хашеп. Я узнал, что бедняжке не повезло, что её ещё в детстве прокляли (интересно, а это реально?), что её подменили, заставили обманом, шантажировали, и вообще, что всё это — фарс, и скоро они узнают окончание этой несмешной комедии, поставленной отвратительным постановщиком.
А любимая на всё это взирала с полнейшим равнодушием, где надо — виляла хвостом, где надо — останавливалась и отвечала на вопросы…
Несмотря на знание языка, огромное количество культурных тонкостей остаются за гранью понимания. Например, к нам подошёл пожилой, толстый хаарши с поседевшими кончиками волос и прямо сказал:
— Седьмая направо от второго.
И убыл. Величественно! Важно!
Я ничего не понял! А Хашеп поняла, и мы направились куда-то. Сисишеп тащила наши баулы молча, как и положено послушной рабыне. А я до сих пор не могу привыкнуть, что во дворце, в этом величественном и роскошном (по местным меркам) месте кто-нибудь может запросто присесть над канавкой… Иногда даже не прерывая разговора!
Я уже понял, что здесь мне будет очень тяжело. В храме было полно уединённых мест, где я мог без проблем покончить с естественными надобностями. Что будет здесь — я боялся себе представить.
Комната, выделенная нам, оказалась… тесной. И, если можно так выразиться — без мебели. То есть, даже матрасиков на полу не было! Я в этой, с позволения сказать, комнатушке, почти касался потолка головой. А ведь встречались хаарши и повыше меня ростом! Сама же комната, кроме того, что была два на три метра, так ещё и без окон! В потолке — три небольших дырки для вентиляции, под одной — масляный светильник. С кресалом, мама моя дорогая! Сисишеп сгрузила шмотьё в угол, с наслаждением потянулась, задрав хвост вверх, и ловко зажгла лампадку с третьей попытки.
— Это — королевские апартаменты? — грустно спросил я.
— Почему «королевские»? — удивилась Хашеп. — Я же не королева!
— Но ты — дочь королевы.
— Во-первых, непризнанная. Во-вторых, без статуса. А в-третьих, здесь самое надёжное место во дворце. Ну, одно из самых. Рядом — караулка стражей. Добраться сюда — сам видел. А что тесно и темно — в темноте чужой кусок вкуснее. А если мы к тебе потеснее прижмёмся — ты же не расстроишься?
Обе паршивки закудахтали. Тоже мне, рабыня и госпожа! Два сапога — пара!
— Однако, о тебе невысокого мнения. Я слышал, считают, что тебя вообще в детстве подменили!
— Ах, — Хашеп махнула рукой и хвостом. — Это же двор! При дворе чего только не услышишь. Кстати, вот то издевательство, что папа тебе устроил — мне было просто не нужно. Я с детства слышала столько всякой гадости, что теперь меня хоть горшком назови, только на стол не подавай. Насчёт стола. В храме очень спокойно относятся к отступлению от традиций. Если это не касается храмовых дел. Во дворце же — наоборот! Но, к счастью, у тебя есть прекрасное оправдание! Ты — человек. Поэтому для тебя правила неписаны. Ах, как я тебе завидую! Ты можешь их создавать на ходу! Единственное, что я бы тебе посоветовала — это держись естественно. Чтобы уже в следующий раз не путаться, что ты уже делал, а что — нет.
— Ну, раз так, тогда извини, но я оденусь по-нормальному.
— А сейчас ты одет ненормально?
— Абсолютно! Я одет, как хаарши!
— Коля, вот скажи, когда я носила эту вашу космическую форму… Это как смотрелось?
— Обалденно!
— Вот и ты смотришься точно так же. Очень стильно и эффектно.
— Спасибо на добром слове, но, скажи… Если бы ты у нас ходила в таком плащике — кто бы тебе что-нибудь сказал бы?
— Ну, Коля, это тебе уже лучше знать.
— Вот именно. И я тебя уверяю — инопланетянину абсолютно не важно, как являться! Ты могла бы явиться голой, и никто бы ничего не понял бы.
— А сам-то?
— Да, но для нас одежда — это обязательная традиция!
— А для нас — показатель статуса. Тоже традиция, в общем-то!
— Но если я приду в знакомой кому-то одежде — они же поймут мой статус? А если в незнакомой?
Хашеп склонила голову на бок и пошевелила хвостом.
— Госпожа, а он прав! — подала голос Сисишеп.
— Сама знаю, что прав. Я думаю, почему я сама это не просчитала?
— Потому что ты молода и неопытна.
— Но он тоже молод и неопытен!
— Он просто другой.
Так что я скинул с себя привычный уже лаар и распаковал штаны и куртку. Наличие двух дам смутило, но ровно на полсекунды, ибо обе видели меня без ничего, а умом я понимаю, что для хаарши голое тело — это не предмет возбуждения, а, скорее, положение на социальной лестнице. И показываться без одежды допустимо лишь в том обществе, где вопросы иерархии не стоят вообще, как вот у нас здесь. Но умом понимаю, а всё равно напрягаюсь.
И, вы знаете, совершенно другое ощущение! Как будто надел скафандр и чувствуешь себя полностью защищённым. И дело даже не в кобуре с пистолетом. Только сейчас я поймал эту разницу: пока я носил традиционное одеяние хаарши, я играл роль. Постоянно боялся ошибиться, сделать что-то не так, в общем, ощущал себя не в своей тарелке (а для них эта идиома особенно понятная). А сейчас я как бы отгородился от всего этого общества, и хотя в людском мире куртка без майки и штаны с сандалиями без носков вызовут улыбку — здесь и сейчас я чувствовал себя комфортно и удобно.
А то, что лаар скрывал отсутствие хвоста (под плащом не очень-то и видно, есть хвост или нет) — меня не смущало. Да, я бесхвостый, и придётся им с этим мириться.