- Но на момент Вашего рождения невозможно было предположить, что в императорской семье что-то неладно, - мягко заметил Бернер Ритт. - Я бы очень хотел, чтобы анализ оказался ошибочным. Но если нет... вы понимаете.
Я понимала. Не имея прав на престол, я стану... никем. То, к чему я готовилась всю жизнь... То, в чем клялась больному отцу, а два года назад - умирающей бабушке... Я потеряю все.
- Оставьте меня, господа. До появления результатов повторного анализа я буду находиться в своих комнатах. Объявите, что я переутомилась или перенервничала - что угодно.
К себе я шла самым коротким путем, через тайный ход, который отыскала еще в детстве. Я не сомневалась, что подвальный министр знает их гораздо больше, но раньше мне было интереснее исследовать дворец самой, чем спрашивать кого-то, а потом просто незачем.
Мне нужно было побыть одной. А еще - ничем не выдать свое состояние, не вызвать подозрений у слуг и придворных. Сложнее всего было общаться с сестрой. Мы всегда были близки, но сейчас я словно чувствовала разделившую нас границу. Я смотрела на нее и видела только различия. Я, Рисэй Мириэль - блондинка с холодными синими глазами, всегда спокойная, уверенная в себе. Она, Канна Линиэль, или Кали, как ее называла я - живая, яркая, мечтательная... темноволосая, темноглазая, похожая сразу и на отца и на свою покойную мать. Ливенну Твирскую я еще помнила, она умерла через три года после рождения Кали. Для меня она была единственной матерью, доброй и заботливой, любимой. Но она не была моей матерью... А папа - не был отцом.
- Эйми, ты меня не слушаешь! - возмущенный голос сестры прервал мои размышления. - Отвлекись от своей любимой работы хоть на минуту!
- Ну на то она и любимая, - вывернулась я. - Прости, столько всего навалилось сегодня.
- Нужно больше отдыха! Давай после коронации поедем на пару дней в Санго-Вердо? Там такое озеро потрясающее...
- ... И все еще не нарисованное, - закончила я за сестру. Мы расхохотались. Два года назад мы всей семьей отдыхали на озере. Но отец рассердился на Кали за какой-то проступок, и запретил прикасаться к краскам до возвращения. И сестренка жаждет наверстать упущенное. Но вообще-то идея хорошая... Даже императрицам положен отпуск! Который, между прочим, отлично совмещается с инспекцией провинций.
Если только я действительно буду императрицей.
- Эйми?
Скрыть эмоции от сестры сложнее, чем от всего совета министров.
- Все в порядке.
- Это из-за папы ты так нервничаешь? Ему стало хуже? - огромные карие глаза наполнились тревогой.
- Нет... То есть... некуда там уже хуже, Кали. Никаких шансов...
- Не правда! Эйми, ну сделай что-нибудь! Найди других докторов!
- Безнадежно, - я встала и подошла к ней, взяла за плечи...
- Смирись, просто смирись. Есть вещи, которые нельзя изменить. Необходимо принять эти правила и жить по ним, какими бы несправедливыми они ни казались. Даже император не всесилен.
- Но ты - почти всесильна, - упрямо пробормотала сестра. Глупая детская вера в чудеса! Четырнадцать лет девице, пора взрослеть!
- Почти - это только почти... Это такое огромное почти, какого ты и представить не можешь! Давай оставим эту тему. Кстати, ты уже начала собирать Кшинский дворец?
- Нет! - сестра улыбнулась и кинулась доставать коробку. Огромную модель старинного, погибшего во время землетрясения в Картуре дворца ей подарил на день рождения отец. Мы решили собирать его вместе, но из-за его болезни так и не начали. Но раз сестра перестала возражать... значит, на самом деле она все-таки смирилась с тем, что собирать его мы будем только вдвоем.
Эйми и Кали. Мы придумали эти тайные имена еще в детстве. Всего лишь объединение наших личных и тронных имен - Рисэй Мириэль, Канна Линиэль... Этакий тайный заговор. Даже отцу не признались. Разумеется, я отнюдь не была уверена, что эти имена были такой уж тайной для вездесущих придворных слуг... но, по крайней мере, на наших покоях стояла защита от прослушивания, так что кто знает... Эта детская игра успокаивала. А идея принадлежала Кали. Она вечно что-то придумывала. Я только и успевала пресекать ее затеи... То ей на крышу надо, то в дворцовом пруду (точнее, дворцовой луже) на лодке покататься, то в птичьей ипостаси парик с придворной дамы сдернуть... А она, между прочим, ястреб! Сколько было воплей, когда ария Треволина увидела пикирующую на нее красно-коричневую птицу! А когда ее лысина оказалась выставленной на всеобщее обозрение - и того больше. А папа проспорил Кали три тавела. Вообще-то они держали пари на пять, но две серебряные монеты папа отстоял, заявив, что мало было сдернуть парик, по условиям требовалось его унести, а Кали выронила почти сразу. Но ей как раз хватило на набор перьев, а на четыре виста сдачи мне досталось мороженое - чтобы не ругалась.