-- По суду, -- говорю.
-- А какое дело?
-- Колокол украл.
Они и глаза на меня:
-- Да ты какого прихода?
-- Вознесенского.
-- Что за колокол? Большой колокол?
-- Шестьсот пудов, -- говорю.
Стоят они вокруг, как соляные столбы, -- не знают, что и подумать.
-- Доходы, -- говорю, -- малые... пришел я ночью, снял его и продал.
Так и прыснули. И пошел кругом говор:
-- Дьякон колокол украл!
Вижу, сказал на свою голову.
Вдруг слышу глас из двери:
-- Дьякон Громобоев, -- к владыке!
Приосанился я, медаль поправил, вхожу. Иду так важно, выступаю гордо, а коленки у меня дрожат, и сердце так и колотится, словно выскочить и убежать хочет. Никогда я у этого владыки не бывал, думаю: "Какой-то он, как-то меня встретит?" Зала светлая, просторная, пол такой скользкий, что я чуть не упал, даже руками взмахнул. Вижу, вдали у двери владыка стоит: старенький, сугорбленный, личико маленькое, а лоб высокий, будто у него на голове митра надета.
И лицо доброе.
Чётки перебирает, улыбается.
-- Что это, -- говорит, -- ты, отец дьякон, руками машешь?
Я в ноги:
-- На экзамен, владыка святый, приехал.
-- Разве я тебя звал?
-- Нет, владыка... я сам...
-- А зачем тебе экзамен?
-- Во священники хочу!
-- Давно ли, -- говорит, -- ты в себе такое призвание почувствовал?
-- Всегда, -- говорю, -- владыка святый, во мне такое желание было... только наука моя малая, не осмеливался.
-- А теперь с чего же осмелел?
Что я на это скажу?
Молчу.
Вижу, качает он головой, сурьезный стал.
-- Не от своего, -- говорит, -- ума в тебе хотение явилось такое... Кто тебя научил? Разве можно без науки в священники посвящаться? Откуда в тебе продерзость такая, когда академики, мужи науки, месяцами мест дожидаются?
Так и сверлит меня глазами.
-- Да и что, -- говорит, -- ты знаешь для столь великого звания?
Ну, вижу, экзамен начинается, приободрился я, отвечаю:
-- Все!
Опять он улыбается:
-- Что же все-то?
-- А что потребно! Книгу всякую прочитать могу и объяснить: что и куда относится. Всякую проповедь расскажу, -- про нравственность и прочее...
-- Ну, что же ты про нравственность сказать можешь? Скажи.
Чуть было я в затылке не почесал.
-- Нравственность, -- говорю, -- нравственность...
А из головы все вылетело.
И все слова позабыл, какими дьяконицу пугал.
Однакоже набрал полну грудь воздуху и говорить начал. И что говорил, не припомню... по-моему, хорошо! О Сатане рассказал, как он к Еве подобрался. И с той поры грех пошел... а против греха нравственность, и без нее никак нельзя. Согрешил -- и покайся! Тут же и текст ввернул: -- овому же талант, овому же два!
-- Верно! -- говорит владыка.
А сам смеется и вдруг спрашивает:
-- Ты вино пьешь?
Сконфузился я, не утерпел, почесал в затылке.
-- Грешен, -- говорю, -- владыка святый...
-- И много?
-- Не так, чтобы...
А сам думаю: "Ты бы меня по катехизису спросил, а это что за экзамен!"
Владыка же спрашивает:
-- Есть ли грех вкушать вино, или нет греха? Объясни мне.
Говорю:
-- Грех!
-- Почему?
-- Пьяницы не внидут в царствие небесное.
-- Я тебя, -- говорит владыка, -- не про пьяниц спрашиваю, а про вино.
Растерялся я, опять колени задрожали... -- вот, думаю, задача. Да вспомнил текст.
-- Грех! -- говорю, -- потому что и в требнике велено на исповеди спрашивать -- не упивался ли еси вином? Значит, грех...
Качает владыка головой.
-- А какое, -- говорит, -- чудо сотворил Христос на браке в Кане?
-- Воду в вино претворил.
-- То-то и есть! И в другом месте сказано: "дадите сикера нищим и убогим". А причастникам что в теплоту подливают? Оно же и мнихам разрешается, стомаха ради телесна... Грех ли, выходит?
Поник я, молчу.
-- Не пить его грех, -- говорит владыка, -- а упиваться без времени. А ты даже этого различить не можешь. А просишься в священники. Ну, какой же ты священник? Чего ты можешь?..
Обидно мне стало.
-- Все, -- говорю, -- могу, владыка святый! Не хуже других! Обедню наизусть изложу... всякие молебны или отпетие... все могу! И голос у меня есть... бас! Я по нотам пою. У меня, -- говорю, -- владыка, такой голос, что люди пугаются. Хор могу устроить, одно веселие! И с мужиком я обходиться умею. Меня мужики любят, я все с прибауткою!
-- С какой прибауткою?
-- А с веселым словом! Я как начну щунять веселыми-то словами, так у меня каждый человек от греха отойдет и к добродетели обратится... живо в царствие Божие приведу!
Говорю так-то, а сам думаю: "Погоди, я и тебя улещу!" Да смотрю, нахмурился владыка, грозен стал, да как крикнет:
-- Смолкни!
Я и пал на колени.
Бормочу:
-- Простите... по глупости!
-- Надо бы мне тебя, -- говорит владыка, -- в монастырь отправить за продерзость твою! Да на первый раз прощаю. Гряди с миром и живи просто, не мудрствуя лукаво. А ежели еще явишься... не помилую!