— Это хороший знак, — попытался успокоить его Чарльз. — Значит есть, о чем говорить.
— Или её уже нет в живых, — пожал плечами Пьетро. — Такой вариант тоже возможен.
Ванда тихонько подошла к двери и приложила ухо.
— Слышно что-нибудь? — спросил брат.
— Заткнись, — шепнула ему девушка, и, немного погодя, добавила: — Слышно. Спрашивает даты.
— И как?
Тут Чарльз зажал Пьетро рот. Тот возмутился и начал вертеться.
— Тогда молчи, — попросил Ксавьер.
Парень согласно покивал. Чарльз отпустил его. Все посмотрели на Ванду.
— Курская битва. Назвала.
Хэнк улыбнулся.
— Осада Ленинграда. Назвала только конец.
Ванда нахмурилась, прислушиваясь получше.
— Что там? — не выдержал Хэнк.
— Он говорит что-то про ошибки. Ага. Сказал, что если следующее назовёт правильно, то может быть свободна.
— А если нет? — заволновался парень.
— Не сказал.
— Будет ещё свободнее, — пошутил Пьетро. Ксавьер тихонько толкнул его локтем.
— Тш-ш-ш, — зашипела Ванда. — Дата. Первое упоминание Москвы. Что?!
— Это не та тема, — воскликнул Хэнк.
— Мы, блять, знаем, — взмахнула руками Ванда.
— Может она сама назовёт, — предположил Чарльз. — Простая же дата.
— Не назовёт… — покачал головой Хэнк. — Точно не назовёт.
— Твою мать.
Ванда не отходила от двери.
— Она говорит, что сейчас вспомнит.
— Не вспомнит, — вздохнул Хэнк. — Точно не вспомнит.
— Хватит ныть, — воскликнул Пьетро. — Чарльз, какая дата?
— Что? — не понял Ксавьер.
— Год мне скажи. Когда эту Москву создали?
— В сорок седьмом, — нахмурился парень. Пьетро закатил глаза, и он поправился: — Тысяча сто сорок седьмой. Хотя это только первое упоминание, а появилась она раньше…
Пьетро не дослушал, схватил какие-то бумаги с подоконника, распахнул дверь кабинета и, введя всех в шок, кинулся внутрь.
— Пап! — выкрикнул он. — То есть, мистер Леншерр…
Эрик поднял на него угрожающий взгляд. Пьетро съёжился, но не отступил.
— Мистер Леншерр, там это… Помощь ваша нужна.
— Пьетро, — жёстко сказал Эрик. — Выйди из кабинета.
— Да нет, реально…
— Пьетро, сейчас же.
Пьетро в ответ сунул ему кипу каких-то бумаг, которые (он поздно понял) были оставлены кем-то из сдающих, и, вероятно, не принадлежали кому-то из них четверых.
— Миссис Кей просила заполнить документы, это очень срочно.
Бумаги посыпались вниз и опрокинули чернильницу, оставив на рукаве Эрика пятно. Пьетро добился своего, отец немного отвлёкся.
Не переставая болтать какую-то ерунду про учебные планы, перенос сессий и чрезвычайно важные документы, он краем глаза глянул на Рейвен. Та сидела в таком же замешательстве, как и профессор. Пьетро слегка пнул её под партой. Рейвен недоуменно посмотрела ему в глаза. Пьетро взглядом указал под парту. На полу откуда-то появилась забытая студентом шпаргалка с одной-единственной датой.
Тем временем Эрик наконец сориентировался, за плечи развернул сына в сторону двери, и, пообещав позднее поговорить, выгнал из аудитории.
— Тысяча сто сорок седьмой, — уверенно ответила Рейвен, как только за парнем захлопнулась дверь.
Эрик раздражённо стрелял глазами, приводя свой стол в первоначальный порядок. Рейвен немного подождала, и повторила ответ.
Эрик взглянул на неё так, что по спине девушки побежали мурашки.
— Если вы думаете, что я не понял, зачем вы устроили эту клоунаду, то вы ошибаетесь.
Он встал и взял с доски тряпку, чтобы вытереть чернила. Рейвен заметила, что его ладони почти полностью синие.
— Я знаю, какие слухи ходят обо мне в институте, — продолжил он, — Но, кто бы что не говорил, у меня есть принцип. Не пойман — не вор.
Рейвен на мгновение замерла, понимая, что это значит. Огромная волна облегчения прокатилась по её телу.
— Поэтому, — он снова сел на место и вперил в неё взгляд. — Я не удалю вас с экзамена. Просто задам ещё одну дату.
— Спасибо! — воскликнула Рейвен. Она хоть и была уверена, что не сможет ответить, оценила знак невиданной щедрости преподавателя.
— Назовите мне, пожалуйста, год крещения Руси. Самая простая дата.
Эрик не отводил от неё взгляд, справедливо опасаясь, что она захочет подглядеть где-нибудь ответ.
— Ну… Сейчас, я помню…
Рейвен запаниковала.
— Тогда назовите, пожалуйста.
— Да-да. Я вообще-то её знаю, но бывает так, что самое очевидное из головы вылетает.
Эрик её тона не оценил и потянулся за красной ручкой. «Всё пропало» — с горечью подумала Рейвен.
И вдруг на лбу у профессора проступили три неровные цифры.
***
— Я сдала! Сдала! — визг счастливой Рейвен разнёсся по школе до верхних этажей. Хэнк подхватил её на руки и заключил в объятия.
— Поверить не могу, что у меня, тройка! Спасибо вам всем большое! Спасибо-спасибо-спасибо!
Рейвен выпуталась из рук сияющего Хэнка и по очереди обняла Ванду с Пьетро. Около последнего она остановилась.
— Это было просто… Я в шоке, как тебе хватило смелости так влететь! Я твоя должница до конца дней!
— Да ладно, у меня просто талант к убалтыванию людей, почему бы им не воспользоваться? — не без гордости проговорил Пьетро.
— А конспекты Ванды это что-то!
Рейвен улыбнулась подруге.
— Я даже вспомнила что-то сама из твоих записей, это гипноз?
— Нет, просто я ведьма, — улыбнулась Ванда.
— Спасибо тебе ещё раз.
Девушка оглядела коридор в поисках Ксавье, но того нигде не было.
— А где Чарльз? — удивленно спросила она.
— В туалете, сейчас вернётся, — ответил Пьетро. — Стоял-стоял, а потом вдруг так подорвался, как будто съел что-то несвежее.
— Фу, братец, — толкнула его Ванда. — Между прочим, без Чарльза мы бы с Москвой не сориентировались.
— Ты бы вылетела из института, а мы провели день без порции познавательных фактов, — согласился Пьетро.
— Кстати, вы не поверите, что! — вспомнила Рейвен дату на лбу Эрика. Друзья с интересом посмотрели на неё.
***
Чарльз стоял в туалете возле зеркала, вспоминая стадии принятия. У него на лбу красовалось корявое «988» с девяткой не в ту сторону, которое он написал через зеркало минуту назад. Если верить стадиям, у него сейчас должен быть гнев. Или хотя бы отрицание.
Но пока он тёр надпись синей от чернил ладонью, в его голове маячила только одна мысль, близкая к шоку.
Какого хуя профессор Леншерр мой соулмейт?
И ещё:
Кто в двадцать первом веке держит на столе чернильницу?!