6. Лексическая параллеломания
Самуил Сандмел ввел термин «параллеломания» для обозначения склонности некоторых библеистов искать различные «параллели» в текстах, связь которых не обоснована[44]. Одним из видов параллеломании является лексическая: исследователи, страдающие ей, констатируют случаи употребления одних и тех же слов в разных текстах и на этом основании делают выводы об их идейной связи и даже зависимости. В одной из своих статей[45] я уже писал о поразительных выводах, к которым пришел Роберт Кисар в результате своего исследования[46]. Известно, что Чарльз Додд и Рудольф Бультман независимо друг от друга провели исследования по определению параллелей между прологом Евангелия от Иоанна (1:1–18) и разными другими текстами. Когда Кисар сравнил найденные ими «параллели», оказалось, что из более чем 300 параллелей одинаковыми были только 7%. Я уточню: 7% из всего того, что они посчитали параллелями, а не из того, что действительно имеет отношение к Евангелию от Иоанна. Отсюда можно сделать только один вывод: ни одному из богословов не удалось найти и описать действительные источники, которые стояли за прологом Иоанна. По мнению одного из них источником для него послужили мандейские писания, по мнению другого — герметические. Но вряд ли эти тексты могли быть источниками заимствования для него, поскольку датируются они более поздним периодом. Но Додда и Бультмана это не смущало: они все равно продолжали вкладывать в слова Иоанна смысл, который имели те же или похожие слова, употребленные в совершенно других текстах. Ни один из авторов не потрудился доказать существование парадигматических оснований для проведения сопоставительного анализа. Мы вернемся к этой проблеме позже (ошибка 16), сейчас отмечу лишь, что Артур Гибсон вполне обоснованно критикует Бультмана за эту ошибку[47].
7. Зависимость форм мышления от языка
В недалеком прошлом эта ошибка породила немало книг. Стоит, например, упомянуть среди людей, сведущих в языкознании, книгу «Сравнение еврейского и греческого способа мышления»[48], и в ответ тут же последуют стоны и гримасы. В самом корне этой ошибки лежит допущение, что каждый язык контролирует мыслительные процессы его носителей, заставляя их мыслить определенными стереотипами и не допуская в их сознание другие формы мышления. Таким образом, происходит смешение двух понятий: языка и мышления. Особенно грешит этой ошибкой «Богословский словарь Нового Завета» Герхарда Киттеля. Следует отдать должное Джеймсу Барру за то, что он доказал несостоятельность этого допущения в своей работе по библейским языкам[49], а также в более узком исследовании, посвященном представлениям о времени в древнееврейском и древнегреческом мировоззрениях[50]. В последнее время об этой проблеме было сказано достаточно, включая емкое описание Мойзеса Силвы[51], поэтому подробно останавливаться на ней нет необходимости. Хочу лишь отметить, что следует относиться с подозрением к любым высказываниям о природе древнееврейского или древнегреческого мышления, если они основаны на предположении, что семантическое поле, то есть возможные значения слов, в данном языке строго ограничено.
Силва приводит весьма показательный пример, взятый из консервативного учебника. Его авторы утверждают, что древнееврейский язык особенным образом приспособлен к биографическому повествованию, и с одобрением цитируют мнение, что «древние евреи мыслили картинками, поэтому их существительные конкретны и наглядны. У семитов не существовало среднего рода, потому что все вокруг одушевлено»[52]. Означает ли это, что в других языках слова среднего рода подразумевают неодушевленные предметы?
45
D. A. Carson, "Historical Tradition in the Fourth Gospeclass="underline" Alter Dodd, What?" in
46
Robert Kysar, "The Background of the Prologue of the Fourth Gospeclass="underline" A Critique of Historical Methods,"
52
Ibid., 21, цитата из книги Norman L. Geisler and William E. Nix,