7. Некорректная постановка вопросов
Это разновидность предыдущей ошибки. Типичным примером является вопрос «Когда ты прекратил бить свою жену?», ставящий собеседника в глупую ситуацию. Если он ее никогда не бил, вопрос о том, когда он прекратил, звучит бессмысленно. Спрашивающий навязывает собеседнику свое видение ситуации.
Фишер приводит несколько классических примеров из области исторической науки: «Почему американское рабовладение было самым отвратительным в истории человечества?» (спрашивающий вводит скрытую предпосылку и требует ответа на вопрос «почему», не доказав истинности предположенного «что»); другой пример: «Чем запомнилась Реконструкция Юга — позорной жестокостью или неожиданной снисходительностью?» (автор разграничивает две характеристики, в то время как эпоха Реконструкции могла частично сочетать и то, и другое, и даже включать что–то третье)[156].
Фишер пишет:
Возможно, в формальной логике закон исключенного третьего непреложен, но в исторической науке его применение по запутанности не уступает налоговому законодательству. Построение вопроса в форме «или–или», когда исследователю нужно выбрать один из двух ответов, которые на самом деле не только не являются исчерпывающими, но и единственно возможными, ведет к некорректной дихотомии. Тем не менее историки часто ставят вопрос именно так[157].
Прежде чем обольщаться на свой счет и самодовольно благодарить Бога за то, что богословие — это не история, вспомним, что богословы тоже допускают немало ошибок, неверно формулируя вопросы. Пусть у нас нет книг с названием «Наполеон III — избранник судьбы: просвещенный политик или прото–фашист?», но и у нас встречаются заголовки «Павел: законник или вольнодумец?»[158] Разве среди богословов евангельского толка (особенно в Северной Америке) нет тех, кто, не жалея сил, бьется над ответом на вопрос, когда, согласно 1 Фес. 4:13–18, вознесется церковь — до или после «великой скорби». При этом с первого взгляда понятно, что в данном случае Павла это интересует меньше всего. Стоит ли говорить о бесполезности разделительных вопросов типа «от чего наступила смерть Иисуса — от духовной агонии или физического истощения»?
8. Неоправданное смешение истинности и точности
Иногда при помощи указания на очевидные неточности в Писании экзегеты пытаются поставить под вопрос его истинность. На самом деле ошибочно считать, что эти категории равнозначны или что вторая следует из первой.
Этот вопрос прекрасно осветил Уэйн Грудем[159]. В качестве примера он приводит три предложения:
а) мой дом недалеко от работы;
б) мой дом приблизительно в километре от работы;
в) мой дом находится в 2,5 км от работы.
Каждое из трех предложений истинно, несмотря на то, что они имеют разную степень точности. Существует и множество других примеров: округление чисел, описание явлений материального мира феноменологическим языком (например, восход солнца), особенности косвенной речи и т. д. Ни в одном из случаев степень точности или неточности не позволяет усомниться в истинности высказывания, кроме ситуаций, когда сам текст претендует на большую точность, чем на самом деле дает.
9. Игра на чувствах
Ничего плохого в чувствах, конечно, нет. И наоборот, даже плохо, если проповедник или учитель остается безучастным, говоря об аде и рае, осуждении и оправдании, прощении и борьбе с грехом. С другой стороны, иногда за эмоциональными доводами скрываются какие–то личные проблемы или изъяны аргументации. Эмоциональный довод, основанный на истине, выражает искреннее убеждение; эмоциональный довод, предлагаемый вместо истины, тщетен, хотя, к сожалению, и убеждает доверчивых слушателей. Ошибка заключается в предположении, что эмоциональный довод может заменить рациональный или что он имеет логическую силу.
К сожалению, чем больше богословы обсуждают тот или иной вопрос, тем больше звучат некорректные эмоциональные доводы, к тому же приправленные сарказмом. «Показателем истинного служения является призвание, а не пол призванного, — пишет Стайнмец. — Церкви дано повеление испытывать духов, а не выяснять пол»[160]. Примечательное высказывание — пылкое, немного язвительное, но абсолютно ничего не доказывающее, если только автору не удалось доказать, что «испытание духов» (1 Ин. 4) связано с вопросом о пригодности к служению (а это не так) и что оно противопоставлено «определению пола» (в противном случае мы имеем дело с взаимодополнением, а не противопоставлением). К сожалению, спор достиг уже такого накала, что большинство читателей проглатывает пустые аргументы и только потом, когда довод уже успел оказать на них психологическое влияние, обнаруживает его несостоятельность.
159
Wayne A. Grudem, "Scripture's Self—Attestation and the Problem of Formulating a Doctrine of Scripture," in
160
David С. Steinmetz, "The Protestant Minister and the Teaching Office of the Church,"