Это означает, что традиционная апологетика в таких случаях неприменима. Поскольку нас оттеснили на герменевтическом и экзегетическом фронтах, один из шагов, которые нам необходимо предпринять для того, чтобы снова подключиться к дискуссии, — это заново исследовать свои экзегетические и герменевтические методы. А это означает беспощадное разоблачение ошибочных и слабых аргументов, как своих, так и чужих.
Какие опасности таит изучение ошибок?
Изучение экзегетических ошибок необходимо, но с ним сопряжены и определенные риски.
Во–первых, продолжительное фокусирование внимания на критике — духовно опасно. Человек, для которого целью жизни становится вскрывать всякое заблуждение и неправду — будь то в жизни или экзегетике — рискует потерпеть духовный крах. Первая добродетель, без которой здесь не обойтись, — это благодарность Богу за все доброе и за Его помощь даже в плохих ситуациях. За ней тут же должно следовать смирение, потому что критикующий, который досконально знает слабости и ошибки (особенно других!), может легко возомнить себя выше тех, кого он критикует. Чувство духовного превосходства никогда не входило в число христианских добродетелей. А продолжительные критические размышления являются высококалорийной пищей для гордыни. По моим наблюдениям, нельзя сказать, что студенты семинарии, не говоря уже о преподавателях, не подвержены этому риску.
Кроме того, долгое сосредоточение на ошибках и заблуждениях может повлиять на людей другого типа совсем иначе. Подобная книга может ввергнуть в уныние и даже в отчаяние тех, кто и так не уверен в себе и кто остро ощущает всю меру ответственности, лежащую на тех, кто призван провозглашать полноту Божьей воли. Впечатлительные студенты, возможно, задаются вопросом: «Могу ли я вообще быть уверенным в том, что правильно понимаю и проповедую Писание при таком множестве экзегетических ошибок и герменевтических опасностей? Как мне избежать ужасной участи и не оказаться лжеучителем, который возлагает на церковь ноши, которые Христос не возлагал, и снимает бремя, которое Господь повелел нести? А вдруг своим незнанием и экзегетическими промахами я нанесу вред?»
Этим студентам могу лишь сказать, что вы допустите больше ошибок, продолжив прятать голову в песок, вместо того чтобы изучить эти трудные вопросы и улучшить свои навыки. Если вы откажетесь от исследования этой темы, то вы даже не будете знать о том, что допускаете ошибки. Для людей, которых по–настоящему интересует качество служения, а не только собственный психологический комфорт, это неприемлемая альтернатива. Неведение, возможно, и благо, но не добродетель.
Базовая трудность любого критического изучения Библии заключается в том, что в герменевтике называется дистанцированием. Без него невозможно ни одно критическое исследование, но за него приходится платить. Чтобы лучше понять, чем мы рискуем, давайте посмотрим на распространенное в христианских семинариях явление.
Представим себе молодого человека по имени Даниил Боголюбов, уверовавшего в выпускном классе школы. Он поступает в колледж и изучает программирование. Во время учебы он активно помогает в церковном служении и участвует в христианской студенческой группе, часто и горячо молится Господу. Несмотря на краткие периоды духовной засухи, во время чтения Библии ему кажется, что Господь лично говорит с ним. Но многое в Библии остается непонятным. Постепенно в его сердце зреет уверенность и желание полностью посвятить себя христианскому служению. Он получает в церкви подтверждение своего дара и призвания и, остро ощущая пробел в знаниях, с рвением новобранца отправляется в семинарию.
Проходит шесть месяцев, и перед нами совершенно другая картина. Каждый день Даниилу приходится часами заучивать греческую морфологию и этапы второго миссионерского путешествия Павла. Выполняя письменные задания по экзегетике, он проводит разбор лексики, составляет синтаксические диаграммы, делает обзор разных точек зрения, взвешивает противоречивые данные — и к моменту, когда он все это завершает, Библия почему–то перестает быть живой книгой, какой была когда–то. Даниила начинает беспокоить, что после поступления в семинарию ему стало труднее молиться и свидетельствовать. Он не понимает причины происходящего, ощущая, что дело не в преподавателях, потому что большинство из них выглядят вполне благочестивыми, зрелыми и глубоко знающими Слово христианами.
Далее жизнь нашего героя может пойти в одном из двух направлений. Либо он погрузится в пиетизм, яростно отвергая окружающий его интеллектуализм, либо его засосет учеба так, что не останется места поклонению, молитве, свидетельству и размышлению над Писанием, либо он будет «отбывать» время до спасительного выпуска, после чего сможет вернуться в реальный мир. Есть ли у него другой вариант? Неужели эти мучения непременная и необходимая часть семинарской жизни?