Чаще всего ошибки при анализе мотивов сегодня совершают библеисты, осуществляющие критику редакций Нового Завета. Считается, что у каждого нового редакционного изменения должна быть причина, и на поиск этих причин затрачивается огромная творческая энергия. Опровергнуть результаты такого исследования труднее всего, но если не брать случаи, когда сам текст дает достаточные сведения для ответа на поставленный вопрос, то, как правило, найденные причины редакции — лишь спекулятивные догадки исследователя. Например, поскольку Роберт Гандри считает, что история рождения Иисуса в Евангелии от Матфея была написана под влиянием истории в Евангелии от Луки, ему приходится объяснять каждое изменение. Волхвы поклоняются Иисусу в доме (2:11–12), а не в хлеву, потому что хлев является «неподходящим местом для того, чтобы достопочтенные волхвы [несмотря на то, что Гандри не верит в их историчность] поднесли царю свои дорогие приношения»[205]. Иными словами, Гандри просто утверждает, что Матфей заменил «хлев» на «дом» из богословских соображений. Понятно, что Гандри не телепат и не может читать мысли Матфея, он может делать свои выводы только на основании самого текста евангелия. Однако он, опираясь лишь на определенную критическую теорию, берется разъяснять ход мыслей и мотивы Матфея, побудившие его внести это предполагаемое изменение, а также буквально тысячи других изменений. Я не готов принять результаты подобного исследования[206].
4. Понятийная параллеломания
Это аналог лексической параллеломании, которую я рассматривал, когда говорил об ошибках, совершаемых при толковании слов. Мойзес Силва приводит некоторые примеры из книги Эдит Гамильтон о греческой культуре[207]. Она описывает трагедию Софокла словами: «Вот, иду… исполнить волю Твою» (Евр. 10:7; Пс. 40:6–8), а слова в Еф. 6:12 («ибо борьба наша не против плоти и крови»), по ее мнению, являются иллюстрацией того, что самые ожесточенные конфликты — это те, в которых «одна сторона истины отстаивается за счет подавления другой»[208].
Понятийная параллеломания особо притягательна для специалистов в определенной сфере знаний (психологии, социологии, некоторых областях истории, философии, образования), чье знание Писания находится на уровне хорошей воскресной школы. Многие из этих людей являются глубоко верующими христианами, стремящимися сделать Библию актуальной для своей дисциплины. Но они дают завышенную оценку своим знаниям Писания и порой утверждают откровенную глупость.
5. Заключительные мысли
В заключении я не стану дополнять имеющийся список новыми ошибками, хочу лишь предупредить о некоторых областях, где неискушенных экзегетов могут подстерегать ловушки.
Другие возможные ошибки
1. Проблемы, связанные с литературными жанрами
Их много. Современные определения «притчи» или «аллегории», вероятно, не совпадают с тем, что вкладывали в эти понятия древние авторы. Большая часть новой герменевтической теории развилась и утвердилась на материале притч, с помощью которых Иисус шокировал слушателей, заставляя увидеть в притче самих себя, однако к жанрам повествования и посланий–трактатов эта теория подходит не всегда. С какими вопросами нам следует подходить к жанру и как нам могут помочь в этом изучаемые жанры? Опять же, многим исследованиям в этой области не хватает объективного и взвешенного анализа точек соприкосновения и точек расхождения при сравнении двух литературных произведений.
Одна из самых распространенных ошибок этого подкласса встречается при толковании Книги притч. Притчи не являются ни обещанием, ни прецедентным правом. Некоторые верующие уверены, что притчи — это обещания Бога; они будут весьма разочарованы, если услышат, что это не совсем так.
Наверное, наилучшим примером будет сравнение двух соседних притч. «Не отвечай глупому по глупости его» (Прит. 26:4). Следующий же стих добавляет: «Отвечай глупому по глупости его». Разобраться в этом странном сочетании поможет вторая часть стихов:
«Не отвечай глупому по глупости его, чтобы и тебе не сделаться подобным ему» (26:4).
«Отвечай глупому по глупости его, чтобы он не стал мудрецом в глазах своих» (26:5).
Вдумчивому читателю стоит задаться вопросом: в каких случаях следует придерживаться одного стиха, а в каких — другого? Этот вопрос подводит к размышлению над второй половиной стиха: сделаюсь ли я подобным глупцу, если отвечу «глупостью» (26:4) или же мой ответ пошатнет его самоуверенность и заставит задуматься о своем поведении (26:5)?
205
Robert Η. Gundry,
207
Moises Silva, «The New Testament Use of the Old Testament: Text Form and Authority,» in