Менделевич Эммануил
Экземплификация самоуправляемой прокрустики
Э.С.Менделевич
ЭКЗЕМПЛИФИКАЦИЯ САМОУПРАВЛЯЕМОЙ ПРОКРУСТИКИ
Любителям фантастики хорошо известен цикл повестей Станислава Лема о неудачных попытках землян вступить в контакт с внеземными цивилизациями: "Эдем", "Солярис" и "Непобедимый". Сама тема -- неудача контакта -- повторяется из книги в книгу, переходя в новую тональность -- в перманентную невозможность контакта. Исследование причин, порождающих неконтактность людей -- очень актуально для нашей эпохи. Может быть, в этом -- одна из причин популярности этих книг Лема.
Принято считать, что первая из повестей -- "Эдем" -- самая слабая из них, и это, вероятно, соответствует истине. Но именно о ней я бы хотел поговорить. Как и всякое значительное произведение искусства, "Эдем" многослоен, многосмыслен. Первый слой, обязательный у Лема, -- это восхищение могуществом техники, человеческого разума. Подробности устройства космического корабля, его ремонта, описание путешествия по планете -- все это выписано столь детально, что, кажется, уже можно самому построить этот корабль. Для Лема погружение в технические детали несуществующего на самом деле корабля сродни скрупулезному анализу несуществующей музыки у Томаса Манна. Отсюда -- восхищение людьми, способными создать такую технику и владеть ею. Герои "Эдема" непрерывно трудятся. Красота труда, понимаемого как проявление всех духовных сил человека -- одна из главных тем повести. Труд экипажа тяжел физически и духовно, но легкого они и не хотят, но не в том наивно-романтическом смысле, что они изыскивают трудности (они бы предпочли, чтобы их было поменьше), а в том, что это предельное напряжение они считают нормальным своим состоянием. "Эдем" -- одна из немногих книг, посвященных ПРОЦЕССУ ТРУДА -- без хорошо нам, к сожалению, знакомого приукрашивания и сюсюкания по поводу "героизма буден" и прочего...
С первых страниц повести читатель чувствует -- такие люди могут все: не ища подвига, они в любую минуту готовы его совершить. Тем удивительнее, что их постигает неудача в главном -- вступить в контакт с иной цивилизацией они не могут, ибо не могут понять ее.
Чего же они не могут понять? Против чего оказывается бессильным все то, чем так восхищается Лем: всесторонне развитая земная наука, беспредельное стремление исследователей к познанию, их неиссякаемое трудолюбие? Причин может быть лишь две, они могут лежать либо в природе объекта познания, либо в самой познающей силе. Скажем конкретнее: одна из причин -- в недостаточности методов познания, как некогда Кавендиш, обнаружив, что в воздухе есть еще что-то, кроме кислорода, углерода и азота, не смог открыть инертные газы. Но в повести нет никаких указаний на это явление: ее герои попросту бьются лбом о стену -- и только. Предположение же другой причины (которая "лежит в природе объекта познания") -- чудовищно, ибо указывает на принципиальную невозможность познания, на бессилие разума. Такое предположение противоречит всем принципам, лежащим в психологической основе современной фантастики, более того -- оно просто оскорбительно. Тем не менее критики чаще всего указывают именно на это: на незнакомство землян с физиологией, психологией, историей аборигенов, говорят о "трагедии невозможности понимания". Это абсурд: да, все эти области жизни аборигенов нельзя понять с налету, в ходе одной экспедиции -- ну и что? Надо работать дальше! О чем же тогда книга?
Один из героев точно определяет ситуацию: "Мы ничего не понимаем. Я вообще не представляю себе ситуацию, в которой человек настолько не мог бы ничего,совсем ничего понять!"* Он убежден, что такой ситуации не может быть. Исследователи готовы выдвинуть и проверить самые невероятные гипотезы. Одна из них -- о "механических зародышах", о "неорганическом метаболизме"** При всей невероятности такой гипотезы она отнюдь не бессмысленна -- Лем реализовал этот сюжет в повести "Непобедимый", показав, что человеческий разум может проникнуть и в эту абсолютно противочеловеческую ситуацию.
СНОСКА: * -- Лем С. Избранное. Кишинев, 1987, стр. 371.
** -- Там же, стр. 416-417.
Трагедия непонимания показана в "Эдеме" очень достоверно. Первая реакция: "Цивилизация душевнобольных -- вот что такое этот проклятый "Эдем"!"* То, что противоречит нашим понятиям, традициям -- кажется просто дикостью, бредом. Слабое сознание на этом и останавливается -отсюда и происходит частая неприязнь к инонациональным обычаям. Развитое сознание перешагивает этот рубеж, ибо ему присуще ощущение собственной малости, стремление к пониманию, потребность в расширении своего бытия.
СНОСКА: * -- Там же, стр.321.
Один из героев размышляет: "Мы, люди, рассуждаем по-земному и вследствие этого можем сделать серьезные ошибки, принимая чужую видимость за истину, то есть укладывая факты в схемы, привезенные с Земли"*. Для многих этой бесспорной гуманистической мыслью и исчерпывается смысл повести. Думается, однако, что он лежит гораздо глубже.
СНОСКА: * -- Там же, стр. 354. на Эдеме.
Обратим внимание прежде всего на то, что герои Лема (не только в "Эдеме", но и в "Солярисе" и "Непобедимом") не имеют никаких национальных и государственных признаков. При этом, однако, совершенно ясно, что они принадлежат к западному миру. Непонимание этого привело к искажению писательского замысла в фильме А.Тарковского "Солярис": фамилию героя "Гибарян" режиссер принял по созвучию за армянскую, откуда и произошло остальное: армянское лицо героя, его акцент, фотографии армянских храмов. На самом же деле он носит фамилию, тип которой очень распространен в Германии и Польше -- Гибариан. Герои Лема представляют не страну, а всю нашу Землю. И поэтому их непонимание -- это непонимание наше, всеобщее.