— Будет, если не ляжешь сама! — я повёл глазами на возбудившийся член
Катя покраснела, встала с кресла, шагнула и легла на коврик.
— Ну! — я стоял над нею — Ночнушку задери!
Она выгнулась и, подтянув ночнушку, опустилась и раздвинула ноги.
Я снял плавки и лёг на неё.
— Оий!
Она закрыла глаза и прикусила губу. Я мял груди левой рукой, опираясь правой и приподнявшись над нею.
Член погружался во влагалище, а она вся дрожала.
— Тебе холодно? Ты чего дрожишь?
Но Катя ничего не ответила, а я почувствовал встречное движение, и вспышка похоти помутила сознание. Стиснув её плечи, засаживал резко и глубоко!
Она задышала, застонала и обмякла подо мною.
— Давно не было секса?
— Полгода … муж лечился — она опять краснела
— Ладно, становись раком!
Катя встала в позу, и я прижал головку к анусу, сжимая пальцами ягодицы.
— Что ты делаешь?! — Катя дёрнулась, но я удержал её и, ничего не отвечая, с усилием протолкнул залупу сквозь анальное кольцо.
— Ааххаааа! — задохнулась она — Ааа! Мне больно!
— Напрягись! Тужься! — я задержался и, почувствовав ослабшую хватку сфинктера, просунул член в её жопу, погрузив наполовину.
Она стонала, а я совал в жопу, и через минуту излился, содрогаясь в конвульсиях сладострастия.
Катя, присев и задрав ночнушку, ожидала, пока истечёт сперма.
— Долго придётся сидеть! — я рванул пучок травы и подтёр её — У тебя не было анала?
Она покачала головой — Нет.
— Надень! — я сунул ей плавки — У меня шорты.
— Нам бы ещё обувку. Хотя, может и так привыкнем. Схожу-ка гляну унитаз, может в нём есть что?
— Что ты хочешь с ним делать? — она шла за мной — Это финский, мы недавно купили.
— Не смеши! В унитазе, возможно, есть железка, которая может пригодится.
Я открутил колпачок сливной кнопки и снял крышку: все детали из пластика.
— Ладно, пошли назад. Стоп!
Я осмотрелся — Вот те на!
— Что! Ну что?!
— Ты в зоологии как?
— Не очень. А зачем это?
— Я вот тоже не силён. Посмотри на деревья, на траву, на птиц … на деревья
— Ну что! Что?!
— Деревья нормальные и птицы летают …
— Ну и что?
— Идём! — я взял её за руку и потянул за собой
Мы стояли в центре моей полянки — Посмотри на деревья
— Ааа! — Катя удивлённо обводила взглядом деревья по кромке поляны
— И птицы … ты птиц здесь видишь?
— Нету
— Но мы их слышим, и на твоей поляне деревья нормальные, не раздвоенные, и на деревьях есть птицы. А на эти, птицы, не садятся!
— И что это означает?
— Это означает, что … Что пока не знаю. Надо принести сюда финский унитаз
Я пошёл на её полянку, она следовала за мной
Финский унитаз был лёгкий, даже с бачком.
— Мы будем в него ходить? А где мы будем брать для него воду?
— Поиском воды, мы, и займёмся
— А как?
— Ты останешься здесь, а …
— Нет! — она вцепилась в моё плечо
— Ну хорошо! — я взял её за руку
— Мы пойдём на твою полянку и посмотрим; откуда прилетают, и куда улетают птицы.
Мы прошли сквозь двойное кольцо, странных, двуствольных деревьев, через зелёную, в мой рост, стену шелковистой травы.
— Постоим здесь!
Я остановился сразу за стеной шелковистой травы
Я присматривался к птицам и не мог найти каких-либо отличий от земных: два крыла, оперение, клюв, лапки, хохолки, разноцветная окраска. Юркие, шустрые, они перелетали с дерева на дерево, срывались с веток и улетали, щебеча о чём-то на своём птичьем языке.
Понаблюдав за ними минут семь, мы убедились, что никакой системности в том, откуда они прилетали и куда улетали, нет.
Я вздохнул
Катя вопросительно смотрела на меня
— Так! — я взглянул на неё — Ты бы в какую сторону сейчас пошла?
Она пожала плечами, обводя взглядом поляну
— Не знаю, может туда? — она махнула рукой в сторону восходящего второго солнца.
— Идём!
Мы сделали несколько шагов и оба, как по команде, остановились. Её дрожь передалась и мне
— Что с тобой?
— Мне страшно! — она жалась ко мне
Мне и самому было не по себе
— Назад! — и мы, почти бегом, вернулись на мою поляну.
Как только мы оказались за стеной двуствольных деревьев, страх исчез.
Мы вглядывались друг в друга
— Тебе страшно?
— Нет! — она улыбнулась
— Странно … что-то не так …
— Что не так?
— Подожди, птицы …
— Что птицы?
— Они не напуганы, слышишь? Щебечут, как ни в чём не бывало
— А чего им бояться? Они же летают!