Вениамин поежился: булатная сталь больно уколола кожу, шее стало тепло и мокро. Ничего страшного. Было и похуже. Куда хуже. Экзорцист спустился по ступеням и встал на неровную землю потайного хода. Пахло сыростью, но под ногами было сухо. Впрочем, только этот запах существовал в проходе, не было ни лучика света, ни звуков.
— Можно, пожалуйста, помедленней, — спокойно попросил Вениамин. — Я не хочу споткнуться. Господин Ремио, вы же способны на человеческие чувства. Если вам знакома любовь, вполне можно проявить жалость. Сочувствие. Великодушие. Никогда подобное ещё не вредило душе человека, наоборот.
— Господин маг, я был бы вам очень признателен, если бы вы шли молча. Вы меня не сможете убедить, так что даже не старайтесь.
— Прощение освящает душу. Вы обижены, это понятно, — Вениамин поскользнулся, но сохранил равновесие. Запах сырости усилился, земля стала влажной. Если судить по направлению хода, они должны приближаться к реке. Экзорцист горько хмыкнул.
— Неужели годы душевных мучений настолько ожесточили вашу душу? Неужели вы готовы убить маленькую девочку только ради мести? Кому вы этим сделаете лучше? Это грех, и тяжёлый. Ваша жизнь, может, и загублена, но ваша душа — ещё нет. Вышний Повелитель велел нам прощать. Прощение — самое благородное свойство человеческой души. Следующая жизнь вам будет дарована куда счастливее. Подумайте, мы можем забыть всё и спасти ребёнка.
— Остановитесь здесь, — велел купец преувеличенно равнодушно. — Хорошая речь, господин маг, но неэффективная. Не сработало.
Он резко толкнул нож в шею экзорцисту. Булатное лезвие вдавило кожу, лопнуло и осыпалось мелкой трухой за ворот рубашки. Купец непонимающе надавил на рукоять, потом провёл пальцем по обломанной части и отскочил в сторону.
— Это…вы? — голос его был хриплым от испуга.
— Магия — это не только заклинания, господин Ремио, — грустно ответил Вениамин.
— Вы… с самого начала могли… — купец и злился, и боялся. Он только что пытался убить мага, и ничего не вышло. Что теперь?
— Я надеялся уговорить вас, — тихо ответил Вениамин. Он дунул, и воздух заискрился светом. Маленькие частые искры показали земляные стены, пронизанные корнями и высокий потолок хода.
Оба стояли и молчали. Наконец, купец усмехнулся.
— Значит, жизнью вы вовсе не рисковали.
— После плена на острове стал легче относиться к своей жизни. Могу рискнуть. Теперь это не так страшно, — грустно улыбнулся маг.
Купец ахнул.
— Вы! Если бы я знал… Если бы вы представились…
— Хм, не стали бы пытаться убить? — фыркнул Вениамин. — Или придумали что-нибудь похитрее? Что вам сдалась моя жизнь? Хотите, обменяю на жизнь Ринали?
Последнее он вряд ли сказал всерьёз, хотя и был готов сделать это, если понадобится.
Купец молчал. Потом он кашлянул.
— То, что вы говорили о прощении… Вы сами в это верите? Или просто… старались быть убедительным?
Вениамин улыбнулся:
— Это не риторика, это правда. Та, которую я признаю. Я вас прощаю, но девочке надо помочь. Спасите Ринали.
Глава Коллегии магов, старший магистр-заклинатель Даленрин попросил Вениамина подняться к нему в кабинет. Как и следовало ожидать, он начал с благодарностей: Ринали стало лучше. Поправляться девочка будет долго, но, несомненно, выздоровеет. Маг так и не узнал, кто был причиной болезни дочери, он, вероятно, согласился с тем, что лучше ему не знать подробностей. Госпожа Мерея долго просила у него прощения, не объясняя за что, и не обращая внимания на уверения, что её вины здесь нет. Кархагор ворчал, что "людям, видимо, жутко нравится извиняться". Демон вообще под шумок скрылся, да и Вениамин ушёл, смущённый семейной сценой.
Впрочем, его сильно смутили и благодарности мастера Даленрина, которые, как он думал, должны полностью принадлежать Кархагору. Впрочем, раз демон ушёл, значит, не хочет никаких благодарностей. Это экзорцист и объяснил главе Коллегии. Как и то, что Кархагор не желает, видимо, никакой награды, иначе бы прямо попросил. Уж он-то не постеснялся бы.
Вениамин так же извинился за поведение демона. Вероятно, тот хотел просто отвлечь их от переживаний, он может вести себя куда менее вызывающе.
Впрочем, мастера Даленрина это теперь волновало меньше всего.
Вечером Кархагор заглянул к Вениамину. Впрочем, вечер — это не совсем верное определение времени суток, близилась полночь. Кархагор часто приходил поздно, или, наоборот, слишком рано. И не потому, что он нехороший демон, а просто в своём мире он жил в совершенно ином часовом поясе, и угадать время ему было трудно.