— Хорошо сделан, — отметил Михаэль, поравнявшись с ней. — Ручная работа. Должно быть, ни одна неделя на него ушла. Это он вам его дал?
— Поблагодарил за Пьера и Жанну. Сказал, что мы их освободили. Вот только, — усмехнулась, продолжая смотреть на красивое распятье, — почему-то его слова вместо облегчения заставили испытать вину.
— На этот вопрос вы и сами знаете ответ, — глядя вперёд Михаэль, отвернул от себя любопытно лицо Рене, что всё это время жадно впитывал каждое их слово. — Всё из-за того, что вы сделали это не из жалости к его умершим детям, а из ненависти к демонам.
— Так и есть. И поэтому, как бы я ни старалась, всё равно не могу принять его благодарность.
— Просто вы не лицемерите. Было бы куда хуже, если бы вы начали воспевать себе похвалу, превознося и прославляя свои деяния ложью во спасение жизней. В любом случае, он сам дал его вам. По своему собственному желанию. Так что поступайте с ним как сами того пожелаете.
Несмотря на то, что Мария уже давно не была истинной католичкой, но сейчас, не могла отказать Жерару. Надев распятие, она пришпорила Тайн, нагоняя своих компаньонов.
— А может всё же …
— Нет, — неуклонно отказал Франциско жалостно молящему Хавьеру. — Сам же говорил, что сможешь без обеда.
— Да я бы с удовольствием, вот только мой желудок желает совсем иного. Ну и как вы прикажите мне поступить?
— Терпеть и не поддаваться голоду.
— Или же сдержать данное вами слово, — не сдержался Михаэль, раздраженный плаксивыми уговорами монаха. — И преодолеть искушение.
— Да ведь я-то уже давным-давно его преодолел, а вот мой ненасытный желудок слишком безволен для этого.
— Да уж, у вас найдутся ответы на все вопросы, — и было хотел ещё что-то добавить, но, заметя состояние своей госпожи, не стал спорить. — Хорошо, тогда остановимся.
— Правда?
— И ещё какая, — недовольно проговорив, мужчина повернул коня, поскакав к Марии. — Вам нужно поспать.
— Я в порядке.
— Да неужели? Наверное, именно из-за того, что вы в порядке, выглядите так, словно вот-вот упадёте в обморок. Вы ведь практически не спали этой ночью.
— Но я спала вчера после обеда, — отмахнулась от его предложения, продолжая изображать бодрость — и мне этого хватило.
— Достаточно. Останавливаемся на привал, и вы как следует, выспитесь. К тому же, вам уже нечего терять, ведь вы его уже видели.
Прекрасно понимая, что Михаэль как всегда прав, она поскакала вперед, догоняя Хавьера:
— Вы на самом деле хотите остановиться?
— Думаю, что если ненадолго, то ничего страшного не случится.
— Хорошо.
До того, как они нашли подходящее место, прошло около часа, и всё это время монах без устали жаловался. Оказалось, что есть он хочет даже сильней, чем Мария спать. Но его пустая болтовня помогала ей не уснуть, и это не могло не радовать. Когда же они нашли подходящее для привала место, то остановились, даже не разжигая, костра.
Наблюдая за своими спутниками, девушка продолжала отказываться ото сна, подбадривая и коря себя за то, что этим лишь задержит всех остальных. Она ясно видела недовольство Михаэля, но продолжала стоять на своём. Поскакав чуть поодаль от Франциско, она натянула капюшон, чтобы никто не смог увидеть её уставшего лица. Каждый шаг Тайн отдавался у неё в голове болезненным ударом, не позволяя даже думать ни о чем другом. Словно разучившись ездить верхом, Марию без устали трепало в седле, но, стараясь держать себя в руках, она продолжала скакать с той же скоростью, что и остальные. Тень от капюшона падала на измученные глаза, заставляя слепнуть в этой темноте. Вдруг окружавшие её привычные звуки стали смазываться, превращаясь в один сплошной неразборчивый шум, следом за которым раздался глухой звон. Болезненно оглушая, он не позволил Марии вернуться в реальность. Перед глазами всё поплыло, голова закружилась, и появилось неприятное чувство тошноты. Спины скачущих перед ней всадников, стали мутными и блуждающими. Последнее, что она увидела, прежде чем наступила тьма, как они стремительно поднимались вверх.
— Какого Дьявола?!
Поспешив к Марии, что безвольно лежала на шее Тайн, Михаэль взял её на руки, убирая с побледневшего лица капюшон. Убедившись, что девчонка всего-навсего заснула, он наконец-то расслабился.