- И злой дух от Бога напал на Саула, и он сидел в доме своем, и копье его было в руке его…
Дальше разобрать слова я не смогла. Эхо переносило голос от одной стены к другой, меняя тональность голоса, а может это у каждой из стен кто-то читал одну и ту же строку, и к концу фразы голоса слились в вой, от которого я заткнула уши и закричала, лишь бы наполнить свой слух чем-то другим, не этой какофонией резких, пронзительных отголосков.
Проснулась я от того, что крепко зажимала руками уши, сидя на кровати. Немного придя в себя и вылезши из-под одеяла, я подошла к столу и достала из ящика Библию, к которой так не притронулась (учёба, новый друг, прогулки по ночам отнимают очень много времени) и которую через несколько часов я обещала отдать пастору Ноксу. Открыв Ветхий Завет, я добралась до жития Давида, но о Сауле нашла всего несколько строк. Как и говорил преподобный, Саул был довольно переменчивой особой, то любил Давида и всячески привечал, то кидался на него с копьём. Преследовал Давида, пытался его убить, но совершил самоубийство сам. В общем, в наш век, когда, как говорят доктора, истерия и душевные заболевания прогрессируют и множатся, Саул был бы для них крайне интересным и привлекательным пациентом, и, скорее всего, жителем дома скорби, но никак не царём.
Больше ничего о Сауле я не нашла. Может, спросить у пастора? Но как ему объяснить свою одержимость этим персонажем? Скорее, таким образом в доме скорби окажусь я, посчитают царя обсессией маленькой пансионерки и будут обливать меня ледяной водой и пичкать опием, а сны будут продолжать мне сниться. А может, я правда больна? Услышала на одной из служб упоминание царя, а цитата из Писания проникла в мой разум и не даёт покоя?
Вернувшись в постель и положив святую книгу рядом, я безмятежно проспала до самого рассвета.
Утро было туманным и сырым, пришлось надеть плащ, но холод проникал и через плотную ткань, неприятно холодил шею, навевая воспоминания о том самом дне. Покрепче прижав к себе Библию и молитвенник, я ускорила темп, чтобы хоть как-то согреться, вынуждая приставленную мне в пару девушку классом помладше почти бежать рядом.
Но, несмотря на всеобщее предвкушение, в церкви пастора Нокса не было. За кафедрой стоял невысокий и невыразительный мужчина, который представился помощником священника, мистером Арнольдом Росфордом, и заявил, что сегодня пастор Нокс в отъезде, и ему выпала честь провести службу.
Кто-то вздохнул разочарованно (уж очень хотелось послушать проповедь нового пастора, да ещё и такого молодого), кто-то – с облегчением (новый пастор, конечно, личность интересная, но уж больно суровый и неулыбчивый, словно католический монах, а не англиканский священник), я же немного расстроилась: как же я верну ему Библию?
Когда мистер Арнольд Росфорд надломленным и дрожащим голоском начал службу, я, как и всегда, погрузилась в приятное расслабление и изредка опускала глаза в молитвенник, ища строчки и лениво пробегая по ним глазами.
После службы я оставила Библию возле кафедры. Больше ничего о Сауле я в ней не нашла, а задерживать у себя книгу дольше оговоренного как-то не прилично. Хоть я и не могу отдать её пастору лично в руки, но зато оставлю в святом месте. Тем более, что святое место является и местом его работы.
Вспомнив об обещании мистеру Траспору, я отправилась в Холлрив, где зашла в булочную и купила пирожки со смородиной. При виде подношения мистер Траспор расплылся в улыбке и стал говорить, что не стоило, на что пришлось ответить, что леди обязаны хранить обещание, иначе какие же они леди? Тем более, мистер Траспор подарил мне (не в прямом смысле конечно, а в косвенном и под влиянием не зависящих от него обстоятельств, но всё же) моего первого в жизни друга. А это многого стоит.
В полночь всё той же проторенной дорогой, выгадав момент, когда дежурная учительница прошагает мимо моей двери и скроется за поворотом, я пробралась в библиотеку. Ник уже ждал меня там. Он выглядел живее и веселее, даже синяки под глазами словно бы стали не такими тёмными.
- Фух, я думал, что ты не придёшь, - возбуждённо шёпотом воскликнул мой друг, подскакивая с кресла при виде меня, - не хочешь прогуляться? Я, конечно, люблю аббатство, но иногда так хочется из него выбраться. А одному неинтересно.
От одной мысли, что придётся куда-то идти ночью, закололо кончики пальцев.