Против обыкновения, в тот день мы долго ждали прихода миссис Гловер. Мне она очень нравилась, строгая и умная. Всегда затянутая в чёрное платье с белым воротником, с низким пучком гладких волос и пронзительным взглядом, от которого не ускользает ни малейшая деталь. Несколько раз меня вызывали к ней, но ни страха, ни робости в её кабинете я не испытывала: она не повышала голос, всегда выслушивала до конца то, что ты хочешь сказать. Это редкое качество для учителя. Говорили, что у неё есть сын, который учится в Винчестерском колледже и пишет ей каждую неделю. И я ему немного завидовала.
Обычно на первом собрании года миссис Гловер всегда говорила, что рада нас видеть, желала удачной учёбы и назначала старост. Мне нравился и её голос: низкий, как гул ветра в водосточном желобе, и вместе с тем мелодичный, с ровными интонациями. Иногда мне казалось, что у матушки был именно такой голос. Я не помню её, как не помню и отца. Мне осталась лишь миниатюра с их изображением: матушка в розовом платье, светловолосая и голубоглазая, английская роза, пристально смотрящая на художника, и отец, нежно держащий её за руку, темноволосый, смуглый. Они были такими разными, но одинаково сильно любили меня. Это я помню точно.
Удивительное дело, миссис Гловер опаздывала уже на пять минут, а это не было похоже на неё. Она вообще отличалась пунктуальностью и требовала того же от других. Ложь и отсутствие пунктуальности – вот два страшных порока, которые в её глазах могли снизить статус пансионерки от будущей леди до глупой девчонки, но в тот день она сама подрывала свои устои. Чтобы не ерзать нервно на сидении, я прикусила палец, но тут же вытащила его изо рта, заметив злобный взгляд мисс Строу.
Наконец дверь открылась, и в зал влетела миссис Гловер. Обычно воплощающая всем своим видом респектабельность и сдержанность, директриса шла нервным шагом, а руки её слегка подрагивали, лицо, и без того всегда бледное, отдавало меловой белизной. Вслед за ней в дверях показалась высокая фигура. Миссис Гловер неодобрительно покосилась на стоящего позади джентльмена, не видимого из дверного проёма в полной мере и, вздохнув, произнесла:
- Девушки, поздравляю с началом учебного года. Сегодня мне придётся несколько урезать традиционную вступительную речь, - несмотря на горящие глаза и подрагивающие руки, голос миссис Гловер оставался ровным, - и познакомить вас с человеком, который будет вести ваши души к спасению. К сожалению, преподобный Молден ушёл на покой и больше не владеет этим приходом. Поэтому теперь службу в холлривской церкви будет вести новый пастор.
Из проёма вышел высокий мужчина в чёрном сюртуке. Одного взгляда на него хватило, чтобы понять: отныне Аврил Стрэнд на проповедях клевать носом не суждено. От этого взора не укроется ни одна витающая в облаках пансионерка, ни одна досыпающая на последней лавке будущая леди. Теперь молиться будут все и крайне горячо. Я прямо чувствовала, что всем собравшимся здесь после первой же службы уготовано по личному облачку в раю.
Новый пастор окинул довольно-таки кислым взглядом часть (скажем прямо, не самую проявляющую религиозное рвение) своей новой паствы и сообщил нам сильным и хорошо поставленным голосом:
- Пастор Нокс. С этого момента я стану вести проповеди в церкви деревни Холлрив.
По рядам пополз шелест, словно слой только что опавших, не отсыревших листьев в лесу захлестнул шквал ветра. Многим такой расклад явно не понравился, но некоторые видели в новом пасторе свежего зрителя религиозных показательных выступлений. Можно представить себя молящейся перед колесованием святой Катериной или кающейся Магдалиной, что, право, могут позволить себе какие-нибудь экстатичные католички, но никак не английские розы. Преподобный Молден уже видел их в этих ролях, преподобному Ноксу зрелище только предстоит.