В тот момент, когда Лондон соболезновал утрате лорда К., его родная кровь и плоть находилась в заключении в старом замке, стоящем на границе родовых земель господина в дорогом траурном костюме. Сам замок я увидел лишь много лет спустя, когда меня впервые, под вымышленным именем, в компании господина Креденце, повезли в чёрной карете в Лондон. До того момента замок состоял для меня из тёмных лестниц, замковой часовни и нескольких залов с тяжёлой старинной мебелью. И светлой комнаты в башенке, где когда-то жила Бэлла.
Меня поместили в крохотную тёмную комнатушку в подвале, сырую и холодную, и единственным источником света и воздуха было узкое зарешеченное окошко. Меня обрили наголо, выдали простые льняные брюки и рубаху, которые были сильно велики. Раз в день, после вечерней службы, проходящей в домовой церкви при замке, меня выводили из кельи с одной единственной целью: начинающим и практикующим экзорцистам нужно было на ком-то тренироваться, оттачивать приёмы, верно и чисто произносить формулы на латыни, метко окроплять святой водой бьющееся в конвульсиях тело. Что они и делали по несколько часов кряду. Долго, тщательно, истязая не только то существо, что находилось во мне, но и мою плоть. Ожоги в виде крестов, следы от верёвок, синяки от ударов о каменный пол – моё тело страдало так же, как и моя душа. Я ни на минуту не забывал, что я несу справедливое наказание за смерть матери, погибшей пусть и не по моему желанию, но от моей руки. Даже когда живущий внутри демон милосердно отключал моё сознание и терпел наши общие пытки сам, лишь едва я выныривал на поверхность реальности и ощущал боль физическую и душевную, то принимал мучение как должное. Я заслужил его. Хотя бы потому, что дал тёмной стороне взять верх надо мной.
Я понемногу научился контролировать его. Долгими ночами, уходя в глубину себя и разделяя на два фронта его желания и мои, я брал его под своё начало, подминая его волю и заменяя её своей. Он не хотел этого. Он желал владеть мною полностью, без остатка, забрать душу в вечное пользование, а тело – хотя бы во временное. До сих пор я удивляюсь тому, что истощённый, страдающий от острого чувства вины мальчик, вечно испытывающий боль и стоящий на грани сумасшествия, сумел поработить того, кто веками держал в страхе известных демонологов и духоборцев. Видимо, именно этот стержень, который не смогли сломить пытки и эксперименты под взором таинственного господина в чёрном, и привлек когда-то древнее зло.
И однажды во время очередного экзерсиса, окружённый толпой облачённых в стихари и мешковатые мантии экзорцистов, одних – погружённых в религиозный экстаз, других – сосредоточенных и следящих за каждым моим движением, я смог задвинуть своего тёмного соседа назад, явив впереди него себя. Сначала цепные псы решили, что зло во мне решило поиграть, притвориться спящим или даже изганным, но когда я, собрав в кулак всю волю, вынырнул из тьмы и очнулся у алтаря, то покорно выпил несколько глотков святой воды и, зачерпнув миро, начертал на лбу крест. Раздались возгласы, на меня плеснули святой водой и шесть голосов, как один, в испуге затараторили тогда ещё незнакомые мне слова на латыни. Лиц их я не видел, но голоса были наполнены тревогой и паникой. Я подошёл к соляному кругу, в котором стоял один из них, и взял в руку горсть освящённой соли. Она не принесла мне вреда. После обрядов экзорцизма меня в беспамятстве относили в мой подвал. В тот день я ушёл туда на своих ногах.
Через несколько минут после того, как за моей спиной хлопнула дверь, на пороге появился он, господин в чёрном. И я рассказал ему всё, как было, рассудив, что хуже, чем есть, всё равно не станет. Он внимательно выслушал мой рассказ о той борьбе, которую я вёл в одиночестве в сырой каморке, о том, что мне удалось великими усилиями привить своему демону послушание. Он мне не поверил. Впрочем, его можно понять: наверняка так же не верили и словам Давида не видящие его сражения с Голиафом, не верили Марии Магдалине, пришедшей к пустому гробу те, кто не был с нею в тот момент. Наверняка он решил, что я хочу хоть каким-то образом избежать тех мучений, которым подвергаюсь ежедневно. И на следующий день он назначил мне испытание.