- Валентин, но ведь она…
Пастор Нокс пристально посмотрел на него. В голосе совсем не было умоляющих или просящих нот, слова совсем не звучали, как просьба, но он прошептал:
- Я прошу тебя.
Тристан уставился в серо-голубые глаза и медленно кивнул. Он выскользнул за порог с быстротой змеи, бросив последний взгляд на меня. Пастор плотно прикрыл дверь и обернулся ко мне:
- Думаю, на сегодня занятие окончено, мисс Фаулер.
Говорить о том, что занятие едва началось, было бессмысленно. Мне уже и самой хотелось поскорее уйти отсюда: в воздухе царило напряжение и беспокойство, нежданный визитёр нарушил атмосферу покоя. Я поднялась наверх за шляпкой и, вернувшись, обнаружила пастора сидящим в кресле возле незажженного камина.
- До свидания, пастор Нокс.
Валентин Нокс не отвёл взгляда от каминной полки. Он крепко впился пальцами в поблёкшую обивку кресла, и произнёс тихим, напряжённым голосом, звучащим на удивление глухо в сухом воздухе старого дома:
- Нас ждут дурные вести, мисс Фаулер. Скоро произойдёт что-то нехорошее, и я боюсь, что это заденет и вас. Именно поэтому я должен как можно быстрее разобраться в природе вашего дара. Он имеет другие корни, нежели мой. Вы не прилагали усилий, чтобы его развить, но Тристан смог разглядеть его в вас. Значит, ваш дар развивается, скоро его будет сложно сдерживать, - он провёл рукой по глазам, словно стараясь снять усталость или унять боль. Он выглядел всё таким же неприступным, но смертельно уставшим, словно человек, который долго-долго ждал чего-то, а когда дождался, стал не рад своему избавлению от ожидания. – До свидания, мисс Фаулер. Приходите в следующее воскресенье сюда после службы. Мы продолжим занятия.
Вернувшись в пансион, я словно переняла тревогу пастора Нокса. Я не находила себе места, металась по комнате, несколько раз шарила рукой в дыре в шкафу, вдруг Ник оставил записку или ключ. Мне нужно было срочно с ним связаться, без вестей от него мне становилось совсем худо. А тут ещё традиционный октябрьский родительский день, когда должен приехать мой дядя, и я должна буду отчитаться о полученных оценках. Вдруг кто-то расскажет ему о том, что я внезапно по непонятной причине разболелась? А вдруг миссис Гловер поведает ему правду о том, что я по ночам разгуливаю по старым церквям? О том, что она расскажет кому-либо об экзорцизме и занятиях с пастором Ноксом я не боялась – чувствовала, что она будет хранить эту тайну. Но вдруг она решит избавиться от такой проблемной пансионерки? Как мне смотреть в глаза дяде, всегда и без того столь отстранённого и печального, будто после смерти сестры из его жизни ушла вся радость. А вдруг он винит меня в её смерти, вдруг считает, что лучше бы я умерла вместо неё?
Я почувствовала, как задрожали губы, а скулы свело, и подняла голову, чтобы не дать слезам просочиться через ресницы и скатиться по щекам. Тряхнув головой, я яростно потёрла щёки и поспешила к столу. Схватив лист бумаги, я написала на нём лишь три слова: «Жду новостей. Приходи.» и свернула бумагу вчетверо прежде, чем слёзы упали на белую поверхность.
До закрытия библиотеки ещё четверть часа. Бросив взгляд в зеркало и оценив масштаб катастрофы, я снова потерла щёки, высморкалась и бросилась из комнаты вон.
«Приключения Телемака» стояли всё на той же полке. Совсем не веря в успех предприятия, я, будто бы с интересом листая занудное описание розысков не то погибшего, не то затерявшегося отца, и мысленно моля себя не расплакаться и упрекая Ника в выборе неподходящей книги в качестве хранилища наших тайн, незаметно вложила записку между страниц. Даже если он не найдёт её, отсутствие подписи не позволит кому-либо заподозрить меня в тайных встречах с кем-либо. Мистер Траспор отчитывал Аврил за то, что она чуть не пролила чернила на какую-то энциклопедию, не думаю, что он запомнит, какую именно книгу я листала в этом углу, даже если записку случайно обнаружат.
Схватив под руку Аврил, опешившую от столь сильного проявления чувств с моей стороны, я выбежала из библиотеки под звон ключей и лязг замка, спасая неряху от затянувшейся головомойки. Несмотря на то, что сама не люблю пренебрежительное отношение к книгам, всё же иногда сверчок не знает меры в своём брюзжании.