- Это было бы просто здорово. Ты бы очень помог мне и пастору Ноксу, - заметив, как Ник нахмурился при упоминании преподобного, я продолжила, - если бы он выяснил, в чём же дело, он бы разрешил нам видеться.
- Я тебе расскажу об этом, я обещаю.
Мы попрощались. Ник явно не хотел уходить, он переминался с ноги на ногу, словно пытался заставить их идти, но они не слушались его. Чтобы заполнить затянувшуюся паузу, я задала вопрос, который меня мучал уже давно.
- Ник, скажи, а демон, который обитает в пасторе, очень сильный?
Мой друг крепче сжал руки на груди, зрачки его расширились.
- Ты даже не представляешь, насколько.
*Malleus Maleficarum – «Молот ведьм», самое известное пособие инквизиторов, написанное в пятнадцатом веке теологами Яковом Шпренгером и Генрихом Инститорисом. Содержит описания способов обличения колдовской сущности, противодействия ведьмам и колдунам, а так же рассказы об их злодеяниях.
Тристан
Мне до сих пор удивительно как мы, такие разные, прошли вместе столь тяжёлый путь. Как он смог стать для меня всем – другом, братом, учителем, защитником. Он вложил в меня такую большую часть себя, что я практически стал им.
Оно и немудрено. Ведь я был никем. Он – древнего аристократического рода, образованный, сильный, хладнокровный. Я – шестой сын из нищей семьи, без имени и воли к жизни. Он дал мне всё – знания, силу, даже имя. Он научил меня выживать.
До сих пор при виде уличных артистов мне хочется наброситься с кулаками на первого попавшегося, колотить его, покуда не изобью руки в кровь. Сколько ненависти вызывают у меня визгливые крики Джуди, когда её бьёт Панч*, какую злобу я ощущаю, пробираясь в толпе, пахнущей джином и потом. Раньше я бродил между людьми с одной целью – запустить руку в чей-то карман да поживиться тем, что бог пошлёт. Сейчас, попав в толпу, я хочу лишь одного: убраться поскорее из сборища мерзких тел. Я прикрываю рот и нос платком и бреду, брезгуя коснуться истлевшего тряпья и поганой плоти.
Хотя сам я вышел из ещё большей нищеты. Из кромешной, абсолютной. Наша рыбацкая деревушка состояла из пары десятков домов, один беднее другого, но мы, ирландские выходцы, жили совсем впроголодь. Я совсем не помню ни матери, ни отца, знаю лишь, что, только мне стукнуло пять, дядя Пэт, приезжавший в наши края за каким-то делом, предложил взять меня с собой, дескать, смышлёный парень всегда в хозяйстве пригодится: картинки подкрасить, доску приколотить, песню весёлую спеть. Он увёз меня в Лондон, где я стал его мальчиком на побегушках и подушкой для битья. Дядя Пэт со своей подружкой Марджи не раз говорили, что я должен быть им по гроб жизни благодарным, ведь они вытащили меня из нищеты, дали работу, позволили увидеть столицу. Если им казалось, что я веду себя неблагодарно и непочтительно, то вполне могли отвесить мне пинок или подзатыльник. Да и работа была простая: ходи себе между зеваками, которых привлекло вульгарное уличное представление, что давали в переносной палатке Пэт и Марджи, да чисти карманы. Попался – твоя вина, нечего зевать. Поначалу я был часто бит, однажды меня даже сбросили в Темзу, где сборщики всякого хлама у берегов приняли меня за труп. То-то крику было, когда труп начал плеваться кровавой водой и ругаться, на чём свет стоит.
Каждый вечер Пит и Маржди давали представление в разных частях Лондона. После столь тяжёлой, но бесспорно творческой работы, они заваливались в кабак, бросив мне пару мелких монет, на которые я мог купить горячую картошку, а иногда ещё и мочёное яблоко. Именно от моих прогулок они получали большую часть наживы, на дне латанной завшивленной шляпы с прожжённой тульёй никогда не набиралось больше десятка пенни. Но они неизменно относились ко мне как к приживале, который даром ест свой хлеб и не ценит такой удачи, как жить и работать рядом с таким восхитительными людьми, которыми были вечно пьяный и грязный Пэт и размалёванная, как уличная девка, Марджи.
Кроме того, я выполнял и другую посильную работу. Пьяницы разнесли в щепки декорацию, изображающую райский сад с блёкло-красными яблоками? Будь добр сколотить из ворованных досок новый сад, да раскрасить чем поярче. Панч так сильно избил Джуди, что у неё оторвалась рука? Пришей, да так, чтобы ни стежочка видно не было. Ну и что, что ты не девчонка, да мы тебя из навоза вытащили, в город к людям привезли, да я тебя…
Так бы и влачил я жизнь беспризорника и преступника, и вряд ли дорос бы до совершеннолетия: либо шальное остриё озлобленной несостоявшейся жертвы ограбления, либо какая-то болезнь, что в обилии водятся в нищих кварталах, положили бы конец моему существованию. Случай, рок, бог, судьба – мне решительно всё равно, что в тот день решило изменить ход вещей.