Я прекрасно помню то утро, когда прошёл ровно месяц с того момента, как мы встретились в первый раз. Я тот день я должен был провести свой первый обряд экзорцизма, но я совсем не боялся. Я знал, что Валентин верил в меня, иначе ни за что не согласился бы вкладывать в меня столько сил, учить меня противостоянию.
Ему не позволили присутствовать при обряде. Когда я уходил, он, по обыкновению своему, сидел за столом и переводил какой-то текст, рука его порхала над листом бумаги. Целое утро Валентин почти не говорил со мной, он писал, не поднимая взгляд, а когда я пытался с ним заговорить, лишь смотрел ледяным взглядом. Я чувствовал, что он боялся за меня, но не хотел этого показывать. И лишь когда я направился к двери, он окликнул меня и сказал:
- Если ты не справишься, то в следующий раз я тебя увижу лишь в церкви во время обряда. И ты будешь не в числе экзорцистов. У меня не будет иного выхода, кроме как делать своё дело, - он встал со стула и подошёл ко мне. Привычный холод в глазах, который я видел в течение целого месяца, рассказывал ли он мне о том, как подобных нам жгли в Средневековье, или расспрашивал о моей прежней жизни, уступил место если не страху за меня, то беспокойству. Как я привык к нему, стал зависим от него, так и он ощутил, что за это время стал моим другом. – Постарайся справиться. Я знаю, что мы вместе можем достигнуть большего, нежели просто напугать нашими демонами парочку мелких бесов. Когда-нибудь мы с тобой станем настоящими экзорцистами и будем помогать людям.
Креденце мог бы вырубить на корню все планы Валентина, пресечь нашу зарождающуюся дружбу, но он не стал этого делать. Всё было так, как рассказывал Валентин: пятеро экзорцистов в соляных кругах, жертва, на которой оттачивали мастерство. Раньше на её месте был я. Сегодня жертвой была маленькая девочка: худенькая, темноволосая и темноглазая, еврейка или цыганка, явно дитя улиц, как и я. Нутром я чувствовал, что сидевшее в ней существо было слабым, из низшего разряда, его и демоном назвать можно с натяжкой. Одного обряда сильного экзорциста хватило бы для того, чтобы прекратить мучения девочки, освободить её душу и тело, но жертв так просто не отпускали. Добыть жертву для экзерсисов было сложно: ими становились бездомные, сироты, те, за кого некому заступиться. Одержимых, за которыми стояла семья, за которыми было кому присмотреть, старались излечить, с ними не играли. Впрочем, именно для излечения таких граждан экзорцисты и искали обездоленных и беспризорных.
Мне стало жаль её. Она была совсем крохой, лет семи не больше. Она была так напугана, что тряслась не столько от приближения демона, сколько от страха. Я не мог, подобно Валентину, видеть, что делается внутри неё, но я чувствовал её демона: он начинает просыпаться, я ощущал его страх и панику. Он понял, что сейчас я займусь им и ему не уйти.
Всё закончилось быстро: едва я двинулся в её сторону, девочка упала на пол и стала биться в конвульсиях. Я понимал, что лишь больше мучаю её, тревожа тёмного духа, но мне нужно было показать, на что я способен, в первую очередь, Валентину. Чтобы он видел, что он не зря тратил силы на меня. В памяти всплыла молитва, которую я почти кричал ей в ухо, удерживая своего демона внутри себя, позволяя ему лишь воздействовать на демона девочки.
В тот раз мне не удалось завершить обряд и освободить её, мне не хватило сил и знаний, но я доказал, что умею контролировать свою тёмную сторону. Я могу воздействовать ею на одержимых.
Правда, после первого своего обряда я едва держался на ногах, силы моментально покинули меня, и я пал рядом с жертвой почти в беспамятстве. Валентин помог мне встать и крепко сжал руку своей длиннопалой, холодной ладонью. Он гордился мной, я чувствовал это.
Выбрав слабую жертву, Креденце дал мне шанс стать сильным экзорцистом. Шанс получать навыки и знания, которыми обладал Валентин. Если бы он заставил меня изгнать сильного демона, конечно, я бы не выдержал, но он поступил мудро, позволив мне попытаться удачи со слабым, мелким демоном. В первую очередь, Креденце хотел показать Валентину, что тот способен обучить настоящего экзорциста. На меня ему было плевать. Но это его равнодушие спасло мне жизнь и дало шанс.
Мне выделили комнату рядом с комнатой Валентина. Я не хотел уходить от него, но он, похоже, был этому только рад. Он никогда не подпускал меня близко, а мне всегда хотелось его дружбы и защиты, как в тот день, когда он провожал меня на самый первый обряд.
Он научил меня писать, привил любовь к чтению, пусть в замке были лишь книги по теологии и демоноборчеству. Позже он подарил мне много чудесных книг, сказав, что образованному юноше следует знать таких писателей, как Шекспир, Гофман, Свифт, Филдинг…Он дал мне образование, пусть и слегка поверхностное, не специализированное, но достаточное. Я поражался его терпению, когда поначалу он сам читал мне вслух по вечерам и отвечал на сотни глупых вопросов, когда объяснял мне основы математики и рассказывал о великих путешественниках.