Мистер Траспор уже выпроваживал последних девочек, засидевшихся над уроками допоздна. Конечно, я относилась к его любимицам, но рассчитывать на то, что он будет терпеливо ждать, пока я начну перерывать энциклопедии в поисках нужного исторического лица, довольно глупо. Но попробовать надо.
- Мистер Траспор, сэр, - я молитвенно сжала руки под подбородком, но вспомнив, как отвратительно выглядят религиозные заламывания конечностей в церкви и заметив на рукаве пятно, вытянула их по швам, - мне так нужна ваша помощь.
Голос звенел от волнения, причём, не наигранного, а вполне реального.
Библиотекарь нахмурился, но слегка наклонился ко мне. Я продолжила.
- Понимаете, сэр, это мой последний год обучения. Мне так хочется показать все свои знания, быть первой в классе и по латыни, и по истории, но времени нет совсем. А я так хочу, чтобы мой дядя мною гордился, - мне даже почти удалось выдавить слезу. Она придётся кстати для следующей реплики, - кроме дяди у меня никого не осталось, вы ведь знаете, родители мои погибли. У дяди осталась только я, а у меня – он. Я так хочу его порадовать хорошими оценками…
Голос мой срывался, причём, я сама ловила себя на мысли, как бы не разрыдаться, чего доброго. А то вместо энциклопедий вечер я проведу с настойкой опия.
- Сегодня мне после занятий пришлось идти в церковь, чтобы пастор дал мне старинный латинский трактат и я могла перевести его для следующего урока, но я так засиделась над ним, и пешая дорога до церкви заняла столько времени, что я не успела сделать изложение о жизни Ричарда Третьего. Пожалуйста, мистер Траспор, дайте мне хотя бы десять минут, чтобы я нашла информацию о нём или одолжите мне на вечер какую-нибудь историческую энциклопедию. Я верну её завтра ещё до начала занятий.
Мистер Траспор нахмурился ещё сильнее и стал задумчиво жевать кончик уса, а я терпеливо ждала победы либо доброго самаритянина, либо строгого библиотекаря. И уже было отчаялась, когда он глубоко вздохнул и произнёс:
- Ладно, мисс Фаулер, но только надеясь на вашу честность и зная вашу любовь к книгам и учёбе. Вы провели столько часов в библиотеке и так любите её, что я уверен в вашей порядочности, - библиотекарь положил на конторку ключ на длинной бечёвке. – Чтобы завтра в восемь ключ был у меня. Закроете на два оборота.
Горячо поблагодарив мистера Траспора и пообещав ему принести в воскресенье знаменитых пирожков со смородиной из холлривской булочной, я закрылась в библиотеке изнутри и вытащила из кармана несколько захваченных из комнаты свечей. Солнце уже не дарило почти никакого света, а составление жизнеописания может затянуться надолго.
За окном смеркалось, и в глубинах полок залегли синие тени, когда я только начала свой трактат. Раз уж библиотека до восьми утра в моём распоряжении, торопиться некуда. А выспаться можно снова на уроке. Главное, не заработать таким образом новое задание в качестве наказания.
Ричард Третий оказался довольно скучным правителем. Известен всего-то одной битвой, и в той проиграл, внешностью выдающейся не обладал. Мне удалось кое-как наскрести шесть страниц и изложить всё, что удалось найти, но вот где взять ещё четыре…
Подперев руками подбородок, я рассматривала пламя свечи, всё думая и гадая, что же ещё можно добавить в жизнеописание. Написать про загадочную смерть его жены Анны Невилл и желании жениться на племяннице Елизавете? Юным леди о таком упоминать не стоит, подобные сюжеты подходят лишь для второсортных романов, а история – наука серьёзная.
Я опустила взгляд вниз, и на миг показалось, что зрение играет со мной дурную шутку: строчки стали расплываться, словно я смотрю на них через пелену непролитых слёз, и написанные неровным почерком слова (ох, как же билась над моей манерой выводить буквы учительница чистописания!) о провальной битве горбатого Ричарда стали собираться в уже знакомую цитату: «И злой дух от Бога напал на Саула, и он…» Дыхание в горле перехватило, и сердце застучало так сильно, словно под корсетом у меня было не оно, а небольшая суетливая птица размером с воробья. В этот момент откуда-то сверху, словно бы с потолка, на лист бумаги упала красная капля, и, смешавшись с чернилами, которыми было написало слово «Саула», стала совсем чёрной. Я подскочила из-за стола и едва не опрокинула свечу.