- Значит, пастора Нокса нет в Лондоне? – увидев, что граф Клеверли твёрдо покачал головой, я пришла в отчаяние. - Но, милорд, вы случайно не знаете, куда он мог отправиться?
Граф Клеверли нахмурил брови и посмотрел на меня с опаской, будто раздумывая, как именно можно ответить на мой вопрос. Конечно, он не доверяет мне. Девчонка с улицы, озябшая и жалкая, пришла требовать встречи с братом самого графа.
- К сожалению, я не знаю, где сейчас находится мой брат. Он пропал.
- Как пропал? – я подскочила с кресла самым неэлегантным образом, совершенно забыв, что передо мной титулованная особа. – Господи, неужели он не сказал вам, брату, куда направляется?
- Вот и я удивился, мисс Даулер. Пусть мой брат бывает в Лондоне крайне редко, он исправно пишет мне и сообщает всё о своих передвижениях, - граф так явно выделили слово «всё», что я невольно задумалась: а рассказывал ли преподобный ему о странной пансионерке и её даре? А вдруг он догадался, кто я?
- Значит, он уехал, ничего вам не сказав? Даже не оставив записки?
- Уехал – слишком мягкое слово, мисс Даулер, - начал лорд Клеверли, слегка склонив голову и внимательно рассматривая меня.
Едва я решилась было попросить его разъяснить мне, что именно показалось странным графу в отбытии пастора, дверь открылась и на пороге появилась симпатичная горничная с подносом. Я потянулась к чайнику, и горничная, поняв, что я и сама способна разлить чай (уж этому в пансионе благородных девиц учат, не сомневайтесь), принесла в книксене и удалилась, мягко прикрыв дверь.
Проследив за горничной напряжённым взглядом и подождав, когда она уйдёт, лорд Клеверли чуть наклонился ко мне, приблизив лицо, насколько позволял столик между нами, и прошептал:
- Когда я сказал, что Валентин исчез, я имел ввиду не отъезд. Мой брат именно что испарился, оставив свой чемодан и дорожный плащ. Люди обычно так не уезжают. И вот теперь я теряюсь в догадках, куда мой деться мой брат.
- Вы хотите сказать, что его похитили? - я выдвинула самую первую гипотезу, пришедшую на ум. - Он ведь всё-таки брат графа, ваш брат. Возможно, скоро потребуют выкуп. Я читала о таком в книгах и газетах, такое происходит довольно часто.
- Нет, здесь дело совсем в другом. Он пропал не так, как обычно пропадают люди.
Лорд Клеверли откинулся обратно на спинку своего кресла и принялся теребить запонку, которой была застёгнута манжета его светло-зелёной рубашки. Во всей его фигуре чувствовалась нервозность, будто он пожалел, что разоткровенничался со мной, но вместе с тем испытывал и облегчение: было заметно, что тайна, которую он доселе хранил, лишила его покоя. Ему явно нужно было поделиться с кем-то своими опасениями.
- Милорд, вы говорите загадками. Вы хотите сказать, что здесь замешан тот самый… - я немного стушевалась, пытаясь найти нужное слово, чтобы не обидеть брата графа, - дар пастора Нокса? И та самая… сторона, с которой он имеет дело?
Лорд Клеверли вздохнул и, как мне показалось, с облегчением. Напряжённая озабоченность на его лице сменилась вновь располагающей улыбкой, и лорд Клеверли посмотрел на меня совсем по-другому.
- Мисс, я могу быть с вами откровенен? Наверняка вы знаете достаточно, раз и вы в курсе, что Валентин одержим и является экзорцистом. Я до сих пор ломаю голову, что могло произойти тогда, в тот день, когда я оказывал визит вежливости своему другу, с которым я учился в Итоне. У него родилась дочь, и я не мог не заехать с поздравлениями, хотя вполне можно было просто послать цветы его жене. Если бы я только знал, что будет ждать меня, когда я вернусь, - лорд Клеверли осёкся, будто боялся чего-то. Он замолчал и уставился на милую чайную чашку, на которой были изображены цветы сирени. Он явно перенёсся в тот самый день, о котором начал рассказ, и воочию видел какую-то страшную картину.
Я протянула руку и коснулась пальцами его руки, с запозданием осознав, что я делаю: это уже перешло все рамки приличия! Леди не пристало вот так запросто трогать незнакомого человека, тем более, титулованного. Пусть и в целях утешения. Но граф благодарно посмотрел на меня, будто почувствовал мою поддержку, и продолжил:
- Вы наверняка заметили, что я принимаю вас не в кабинете, как положено человеку моего статуса в это время суток, а в гостиной. Когда-то она принадлежала нашей с Валентином матушке, а сейчас я частенько прихожу сюда по вечерам, это моя любимая комната, - он сделал лёгкий жест рукой, призывая меня осмотреться. Комната и вправду была прелестной, в ней чувствовалась женская рука: на каминной полке стояли миниатюры, изображавшие пасторали, на стенах висели прелестные акварели, а под ними стояли чайные столики с изящными стульями. В углу комнаты, возле искусной античной статуи, изображавшей, как мне показалось, Психею (больше женщин с крыльями я припомнить в древнегреческой мифологии не смогла) покоилась обитая бордовым бархатом софа.