Старик шел и любовался природой, время от времени останавливаясь, чтобы насладиться пением малиновки, полюбоваться яркой бабочкой на стебельке. Он не стал вскрывать телеграмму. Старик знал, что в ней, и знал уже давно. Будущий смысл ее он прочел еще у древних стен Ниневии.
Сегодня вызов не застал его врасплох. Поэтому он просто шел и продолжал свое прощание с природой.
Часть четвертая
“ДА ПРИИДЕТ ВОПЛЬ МОЙ ПРЕД ЛИЦЕ ТВОЕ…”
“Тот, кто остается верным любви, остается верным Богу, а Бог — ему…”
Глава первая
Лейтенант Киндерман чуть поправил настольную лампу. Он сидел, склонившись, над столом, в зыбком сумраке своего кабинета и разглядывал сложную наглядную композицию из множества документов. Здесь были отчеты, сообщения, разного рода вещественные доказательства, несколько папок из полицейского архива, данные лабораторных исследований и россыпь мелких, испещренных каракулями обрывков. Бумажный коллаж этот составлен был в форме розочки; возможно, хотя бы изящной формой детектив надеялся скрасить как-то ужасную, уродливую его суть.
Итак, Энгстрем был невиновен. В момент гибели Дэннингса он находился у дочери: в очередной раз принес ей деньги на наркотики. Он лгал ради того, чтобы не выдать Эльвиру и пощадить жену: все эти годы Уилли была убеждена, что дочери давно нет в живых и что позор ее ужасного падения навсегда остался в далеком прошлом. Киндерман узнал об этом не от Карла: тем вечером, когда они лицом к лицу столкнулись на темной лестничной площадке, упрямый швейцарец так и не заговорил. Сама Эльвира и призналась во всем — когда узнала, в чем подозревается ее отец. Нашлись свидетели, которые подтвердили истинность ее слов. Итак, Энгстрем был невиновен. И упорно молчал — в том числе и обо всем, что происходило за стенами дома Крис Мак-Нил.
Киндерман был недоволен своей “розой”. Что-то в его композиции уж очень раздражало глаз. Он сдвинул чуть вниз кончик правого опущенного “лепестка”.
Розы… Эльвира… Он предупредил девушку о том, что замучает ее повестками и добьется-таки ареста, если она не явится в клинику добровольно. Ни в то, ни в другое сам Киндерман, по правде говоря, не верил. Иногда ему нравилось взирать на его величество закон пустым, ослепленным взглядом — так охотник глядит на солнце в надежде расслабиться на секунду и дать уйти из-под выстрела хилому зверю. Энгстрем был невиновен. Что из этого следовало?
Киндерман поудобнее расселся на стуле, закрыл глаза и представил себя в теплой ванне. “Вольно, отбой! — приказал он себе. — Мысли на вынос! Прочь, прочь! Все ушло! Все!” Секунду он будто осмысливал собственный приказ. “Решительно все!”
Детектив открыл глаза и свежим взглядом окинул живой расклад обескураживающе странных фактов.
Первое. Смерть режиссера Бэрка Дэннингса, несомненно, имела отношение к осквернениям в Святой Троице. В обоих случаях прослеживалась связь с практикой дьяволопоклонства: таинственный осквернитель вполне мог оказаться убийцей.
Второе. В дом Крис Мак-Нил, как было замечено, зачастил священник-иезуит, авторитет в области изучения черной магии.
Третье. Двое оставили отпечатки пальцев на молитвенной карточке с машинописным богохульным текстом, найденной в Святой Троице: Дэмиен Каррас и некто с очень маленькими пальцами, возможно, ребенок.
Четвертое. Сравнительный анализ шрифтов показал, что молитвенная карточка и испорченное письмо, которое Шэрон Спенсер, к счастью для лейтенанта Киндермана, недошвырнула до корзины, были отпечатаны на одной машинке. Зато стиль печатания в обоих случаях был, согласно заключению эксперта, совершенно разным. Если Шэрон работала легким, “скорострельным” методом, то неизвестный автор лжемолитвенного текста подолгу разыскивал каждую клавишу и, судя по мощи удара, обладал огромной физической силой.
Пятое. Бэрк Дэннингс — если, конечно, считать доказанным тот факт, что смерть его наступила не вследствие несчастного случая, — был убит именно человеком огромной физической силы.
Шестое. Энгстрем теперь был вне подозрений.
Седьмое. Как показала проверка, проведенная в кассах местных авиалиний, Крис Мак-Нил с дочерью летали в Дейтон, штат Огайо. За несколько дней до этого сама актриса призналась Киндерману в том, что собирается везти больную дочь в клинику. Но в Дейтоне находилась клиника Барринджера, и только она одна. Соответствующий запрос подтвердил подозрения детектива. Там, разумеется, отказались сообщить какие-либо детали, но и без них было ясно: девочка страдает тяжелым психическим заболеванием.