— Ты что-нибудь ела?
— Нет. От бутерброда не откажусь. А ты?
— Тоже. Пошли перекусим.
— Что показали анализы? — спросила Шэрон, когда они медленно вошли в кухню.
— Ровно ничего. Все в норме. Теперь поведу ее к психиатру, — вяло бросила Крис.
Покончив с кофе и сэндвичами, Шэрон взялась обучать Крис искусству укола.
— Главное здесь, — объясняла она, — во-первых, обязательно выпустить воздух, а во-вторых — попасть в вену. Гляди, как это делается: втыкаешь слегка, втягиваешь чуть-чуть — и смотришь, есть ли капелька крови в шприце.
Первые упражнения на грейпфруте прошли вполне успешно. В девять двадцать восемь раздался звонок в дверь. Уилли пошла открывать. Это был Карл. Проходя мимо кухни, он вежливо поздоровался со всеми и извинился: оказывается, ключи забыл дома.
— С ума сойти, — шепнула Крис на ухо Шэрон, — впервые в жизни он признается, что был в чем-то неправ.
Остаток вечера женщины провели у телевизора в кабинете.
В одиннадцать сорок шесть раздался звонок; Крис подняла трубку. Звонил молодой режиссер второго состава.
— Вы уже, наверное, обо всем знаете, Крис? — Голос его звучал необычайно серьезно.
— Нет, о чем?
— В таком случае, мне придется сообщить вам очень печальную новость.
— Что такое?
— Бэрк мертв.
Он споткнулся, спускаясь пьяным по крутой лестнице, ведущей к М-стрит. Оступился, упал и покатился вниз, к самому ее подножию. Один пешеход видел, как он летел, кувыркаясь, во мрак — в непроглядный мрак последней своей, бесконечной ночи, к финалу безобразной, кровавой сцены — последней в его жизни.
Крис стояла, не заметив, что трубка выпала у нее из рук; стояла, пошатываясь, и глотала беззвучные слезы. Подбежала Шэрон; подхватила ее под руки, отвела на диван.
— Бэрк погиб, — всхлипнула Крис.
— О Боже! — Шэрон задохнулась от ужаса. — Как?
Крис не смогла ей ответить: ее душили слезы. А потом так же бурно выплеснулись слова: они говорили и говорили, несколько часов кряду, не в силах остановиться. “Боже мой… Бедный, бедный Бэрк…” Крис непрерывно плакала, вспоминая что-нибудь, вдруг начинала смеяться и тщетно, тщетно пыталась напиться. Смерть, явившаяся ей в недавнем ночном кошмаре, этим вечером впервые ворвалась в ее жизнь.
Было пять часов утра; Крис уныло стояла, облокотившись о стойку бара, и ждала Шэрон — та пошла на кухню за льдом. Наконец в коридоре послышались шаги.
— Знаешь, до сих пор не могу в это поверить… — Шэрон с подносом вошла в кабинет.
Крис подняла глаза и застыла в оцепенении. Странное паукообразное существо скользнуло вслед за девушкой через порог. Это была Риган: выгнувшись назад невообразимой дугой, она стояла вверх животом, у самого пола высунув голову меж ступней, и шипела по-змеиному, зловеще поигрывая у губ извивающимся языком.
— Шэрон? — едва вымолвила Крис, не в силах оторвать взгляда от дочери. Девушка остановилась; Риган замерла тоже. Затем Шэрон обернулась, все еще ничего не замечая, и вдруг дико вскрикнула: это по ее лодыжке скользнул влажный язык. Крис побледнела.
— Вызывай доктора! Буди его, поднимай с постели! Сейчас же!
Куда бы ни шла Шэрон этим утром, Риган не отступала от нее ни на шаг.
Глава четвертая
Наступила пятница, 29 апреля. Крис стояла в холле и ждала, пока Кляйн и еще один доктор, очень известный специалист в области нейропсихиатрии, не закончат осмотр.
Врачи наблюдали Риган уже полчаса. Все это время она металась из стороны в сторону, вертелась волчком, корчила гримасы и рвала на себе волосы, затыкала вдруг уши, будто спасаясь от внезапного грохота, и страшно ругалась; иногда вдруг начинала визжать от боли. Наконец девочка упала лицом вниз на кровать, поджала к животу колени и застонала, то и дело издавая странные нечленораздельные звуки.
Психиатр жестом отозвал Кляйна в сторону.
— Введем ей транквилизатор, — прошептал он, — и я попробую с ней поговорить.
Терапевт кивнул и подготовил 50-миллиграммовый раствор торазина. Они осторожно приблизились к кровати, но Риган резко обернулась, словно почувствовав опасность, злобно взвизгнула и с яростными воплями стала отбиваться от психиатра, пытавшегося ее придержать. Лишь с помощью подоспевшего Карла извивающееся тело удалось прижать к кровати, и Кляйн, наконец, сделал укол.
Первой дозы оказалось недостаточно, и лишь через несколько минут после повторной инъекции девочка стала постепенно успокаиваться и расслабляться. Внезапно она подняла глаза и удивленно оглядела всех.