«Пыль» между тем по-прежнему вела себя агрессивно по отношению к пришельцам-землянам, и беспилотный флот «Великолепного» поредел. Ни на какой контакт облака крошечных летающих роботов идти не желали.
Тщательное обследование материковой части Пушистой выявило не только отсутствие каких-либо следов разумной деятельности обитателей планеты, но и вообще фауны и флоры в любых формах. Биологи экспедиции не нашли даже бактерий! Атмосфера планеты и её геологические структуры были девственно чисты, будто на ней никогда не существовало жизни.
Конечно, обследовать всю планету, по размерам близкую Земле, было невозможно даже с помощью полусотни беспилотных машин, умеющих опускаться на дно водоёмов и в жерла вулканов. Но и того материала, который удалось собрать за сутки непрерывной работы автоматических систем фрегата, хватало для определённых выводов, которые горячо обсуждались как специалистами экспедиции, так и членами экипажа.
Первое: вероятность присутствия жизни на планете, не только биологического формата, но и разумной, оказалась близка к нулевой, несмотря на наличие колоссальной системы искусственной «нанопыли», окутывающей всю поверхность Пушистой толстым танцующим слоем.
Второе: разумным поведение этой системы назвать было трудно. Да, она умела воссоздавать облик городов и сооружений, существующих некогда на планете, но в контакт с землянами не вступала, если не называть контактом попытки нападения на земные аппараты.
Третье: судя по геометрии сооружений, воспроизводимых «пылью», обитатели Пушистой скорее всего имели довольно крупные размеры – до трёх метров в высоту – и были прямоходящими. Но их вид по-прежнему не поддавался реконструкции, и единственное, с чем согласились специалисты экспедиции (это была их объединённая версия): они могли передвигаться как кенгуру. И крыльев у них не было.
На вторые сутки мониторинга поверхности планеты и её морей и рек, складывающихся в красивый фрактальный узор «кровеносной системы» (спорили и об искусственном происхождении этих формирований), дроны на глубине двух километров под поверхностью южного моря обнаружили нечто, напоминающее купол правильной геометрической формы диаметром около километра. Острые на язык космолётчики сразу окрестили его Опухолью, и капитан Дроздов разрешил Дамиру Волкову взять на борт «голема», катера высшей защиты, учёных и опуститься на дно моря, к Опухоли.
Полетели трое, не считая самого оператора: Шустов, Терехов и контактер-ксенопсихолог экспедиции Дарья Черкесова.
До этого момента «голем» трижды в автономном режиме опускался к «городам» Пушистой, которые показались наблюдателям подозрительно реальными, дважды успешно отражал атаки пыльных смерчей, и его полевая защита позволяла пассажирам чувствовать себя в безопасности.
Однако в кабине расположились в скафандрах, представляющих собой системы выживания в космосе, имеющие неплохой энергозапас. Приказ капитана был однозначен: выполнять СРАМ по полной программе! Дамир был уверен, что это излишняя мера, но возражать капитану не решился.
В одиннадцать часов утра по корабельному времени «голем» стартовал к Пушистой и вскоре завис над морем, получившим название Сердечное; его форма и в самом деле напоминала контур человеческого сердца, каким его изображали в качестве символа медицины.
– Повнимательнее там, лейтенант! – прилетел в наушники шлема Дамира голос капитана Дроздова.
– Будьте уверены! – весело отозвался Волков.
Похожий на дельфина с кожей из ртути аппарат сориентировался по пеленгу беспилотного зонда, зависшего над морем, и нырнул в воду.
«Голем» имел систему обзора, изображения которой передавались на внутренние стенки кабины, поэтому казалось, что пассажиры опускаются в глубину водного бассейна без какой-либо защиты. При необходимости пилот мог взглядом обозначить вектор дополнительного просмотра, и кванк шлюпа делал приближение намеченного участка поля обзора. Дамир пользовался этим вариатором часто, изучая кажущиеся подозрительными сгущения воды.
На глубине двадцати метров от поверхности вокруг аппарата темнота сгустилась до состояния плотной аморфной массы.
Луч прожектора уходил вниз на сотню метров, в нём изредка просверкивали искорки неизвестного происхождения. В глубинах земных водоёмов они означали бы мелких обитателей – рачков, червей, полипов и водорослей, но здешние воды были удивительно безжизненны, и Дамиру не в первый раз пришло на ум чьё-то философское изречение: природа не терпит пустоты. В применении к факту отсутствия жизни на Пушистой оно звучало призывом найти этому феномену объяснение, потому что жизнь на планете приобрела иную форму – форму облачного искусственного интеллекта.