Пришлось поменять место жительства, захватив на память все экономические документы колхоза. Супруг Зацепко на прощание изуродовал колхозный мотоцикл, проколов шины, насыпав лесок в цилиндр и в коробку передач.
Извольте видеть логический финал правдоискательства, основанного на жажде мести.
Слесарь, оторвавшись в своем разоблачительстве от жэка, просто забыл, кому он мстит. Его месть, приняв неконкретный характер, растеклась по области. Только это спасло жэк от порчи водопровода.
Зацепко же оказалась ограниченной лесным массивом. Ее месть, не расплескавшись, целиком ударила по колхозу.
Но в маскхалаты они рядятся одного цвета — цвета обиженного благородства, бескорыстного радения за общее дело.
Их выдают глаза, в которых отплясывает мстительный огонек.
Откуда берется талант
Есть мнение, что с талантом рождаются. Лично я с этим не согласен. Мне до сих пор не попалось ни одного новорожденного, который бы чем-нибудь выгодно отличался от остальной бездарной, так сказать, массы своих сверстников. Да и в какой области, скажите на милость, грудному гению проявлять свои задатки, если стихов он не пишет, музыки не сочиняет, а только и знает что переводит пеленки. На этом поприще, возможно, и обнаруживаются свои титаны.
А откуда возникает талант, этого я вам не скажу. Этим вопросом я вплотную не занимался. Но думаю, что лицо, в котором он вдруг пробивается, остается в неведении насчет своего богатства до тех пор, пока окружающие граждане не поставят его об этом в известность.
Правда, бывает, что граждане подозрительно долго молчат. Ты перед ними маешься, коленца выкидываешь вроде этого:
«Селедка некая
(не пополам, а прямо
с грехом)
У граждан многих
Славилась успехом»,
а они смотрят свозь тебя, как сквозь бокал с нарзаном.
Тут уж приходится самому вглядеться в себя и обнаружить черты будущего памятника. И оповестить одно из центральных изданий:
«Вчера ночью, Случайно проснувшись, я сходил кое-куда и на обратном пути понял, что по моей гениальности плачет пьедестал. Промолчав жене об этом, что почувствовав поэтом, и забросив в угол шлепанц, я на улицу ушлепалц. Там, обуреваемый прилившими чувствами, я и сложил нижеприкладываемый стих».
Центральное издание, тихой консультантской ночью зачтя стих, рекомендует автору не швыряться зазря шлепанцами, так как не здесь обычно проявляется творческий метод поэта. А также сообщает: «Пьедесталы изготовляем из материала заказчика. Из присланных же вами строчек, дорогой друг, пьедестал получится настолько зыбкий, что вы, думается, сами побоитесь на него взойти».
Здесь я вынужден расщепить обобщенного до сих пор «дорогого друга» на три группы. В зависимости от его реакции на редакционный ответ.
К первой группе относятся те самотечные стихотворцы, которые, получив отказ, только радуются, что гениальности у них, оказывается, кот наплакал. И если ее, слава богу, нет — можно не потеть по ночам над рифмами, а восстанавливать свои силы здоровым сном. Эти новой продукции не шлют.
Второй группе покусителей на пьедестал присуще редкое упорство. Холодный душ редакционных ответов не способен смыть с ее представителей налета оптимизма. С их конвейеров не перестают сходить стихи-уроды. Но в редакцию они поступают со скромной, невоинствующей припиской: «Публикнули бы».
У автора с вышеобнародованными пиитами нет антагонистических противоречий. Наоборот, он симпатизирует первым и ведет любезную переписку со вторыми. Ему приятно в ходе переписки называть своих адресатов «уважаемыми», посылать им привет и получать от них такие же знаки внимания. Кроме того, история литературы заставляет его быть начеку. В истории литературы отмечались малообъяснимые факты, когда из рядов, казалось, безнадежных рифмачей выходили недурственные поэты. И хотя автор с подобными фактами до сих пор вплотную не сталкивался, он письменно раскланивается даже с лицами, от которых получает такие строчки:
На газоне грыз траву
Аппетитно, впрочем, кстати.
Злой коров. За потраву
Ейный хозяин будет в накладе.
Вдруг в сочинившем их в силу неблагоприятных условий проживания дремлет талантище? Может, он живет в проходной комнате, где трудно сосредоточиться? А ежели он лет через десять сосредоточится и создаст что-либо незабываемое, что тогда? Конфуз будет со стороны профукавшего его автора, и только.