Однако сейчас таки забылся, отвлёкшись на здешние формы жизни.
Из холмиков пыли метрах в двадцати от укрытия Каннингема вылезли несколько «крабов», и он надеялся, что они подойдут поближе и дадут себя рассмотреть. Крабов они напоминали больше всего, по крайней мере издали — круглые приплюснутые тела от тридцати до сорока пяти сантиметров в поперечнике, несколько пар ног. Существа быстро шныряли вокруг, застывая то у одного растения-«лишайника», то у другого, и на пробу отщипывая от каждого, словно дегустируя какой-то деликатес. Пару раз, когда одно и то же лакомое блюдо привлекало сразу нескольких «крабов», завязывались драки, но видимого урона никто не получал и победитель проводил у отвоёванного растения не больше времени, чем у других, доставшихся без боя.
Каннингема так увлекли выходки «крабов», что он на время полностью забыл о своём затруднительном положении. Напомнил о нём голос Малмсона в наушниках.
— Не гляди вверх, дурень. Глаза экран не спасёт. Пошли в тень от корабля, осмотрим повреждения.
Каннингем мигом перевёл взгляд. Шлюз на обращённой к пещере стороне был открыт, на землю сошли бывшие помощники в тяжёлых громоздких скафандрах, которыми не удалось разжиться Каннингему. Жара помощникам, казалось, нипочём, хотя стояли они ещё даже не в тени. Он знал, что тяжёлые ожоги от радиации проявляются не сразу, но особой надежды на смертоносные лучи не питал. Скафандры защищали и от этого. Жутко тяжёлые, — вся эта теплоизоляция, система охлаждения, радиационные экраны и ударопрочная броня, — на крупной планете они были бы неподъёмны. Чаще в них одевались для ремонта в открытом космосе.
Под пристальным взглядом Каннингема помощники нагнулись, оценивая ущерб. Из их разговора явствовало, что в корпусе вмятина метра в три длиной и в ширину полтора, с которой ничего не поделать, а вокруг — радиальные трещины. Вот они-то и угрожали целостности корабля. Только заваренные по всей длине, они выдержат перегрузки, характерные для второй космической. Малмсон, инженер хороший, это определённо понимал. Он собирался вывести наружу силовые кабели для сварочного аппарата и приподнять корпус домкратом. Последнее проделали незамедлительно и сноровисто, что тайного зрителя ничуть не удивило. В конце концов, этих людей нанимал он сам.
Раз в несколько минут, к досаде Каннингема, один из мужчин обшаривал взглядом окрестности: сначала со стороны, где работал, потом корабль обойдя. Даже при низкой силе тяжести, понимал Каннингем, без малого километр до заветного шлюза за эти минуты не одолеть. Мало того: прыгающую фигуру в блестящем металлическом скафандре заметит и слепой. Пока не стоит даже пытаться. Незащищённый скафандр за минуту-две нагреется до невыносимой температуры, а снять или остудить его можно только на борту. Наконец Каннингем уяснил, что, пока шлюз открыт, стражи бдительности не ослабят. Надо как-то оппонентов отвлечь или — альтернатива для человека цивилизованного малоприятная — вывести из строя. Потом подняться на борт, запереться и, уже во всеоружии, говорить с позиции силы. Впрочем, оружие ни к чему: на борту имеется передатчик, и, если он не сломан и не разряжен, можно просто вызвать помощь — а до её прибытия помощничков внутрь не пускать.
Разумеется, на борт надо ещё как-то попасть. Каннингем решил после заката осмотреть корабль вблизи. На корабле Каннингем проводил большую часть времени и знал, что проникнуть в него можно только через два главных шлюза перед рубкой и два меньших, аварийных шлюза возле кормы — через один из последних Каннингем и сбежал. Все четыре запирались изнутри, и как их взломать, с ходу не придумывалось. В смотровые отверстия человек в скафандре не пролезет, даже разбив, а другого пути внутрь, пока оболочка цела, нет вовсе. Если бы в трещины, появившиеся после посадки, мог забраться человек или хотя бы упитанная змея, заваривать их Малмсон и не пытался бы: всё одно корабль взлёта не вынесет.
Ладно, ночная вылазка так ночная вылазка.
Остаток дня Каннингем наблюдал попеременно то за работой помощников, то за столь же хлопотливой живностью, шныряющей перед пещерой, и, спроси его кто, сказал бы, что живность интереснее.
Он всё надеялся, что один из «крабов» подберётся ближе и даст рассмотреть себя получше, но те долго не подходили. Раз одно из существ подбежало метров на десять и встало «на цыпочки»: на тонких ножках поднялось над землёй более чем на треть метра. Над чёрным панцирем взмыли антенны и покачались. На концах антенн располагались шаровидные наросты размером с человеческое глазное яблоко, вероятно, глаза, — на таком расстоянии просто чёрные гладкие сферы. Наконец антенны качнулись в его сторону, и спустя секунду «краб» убежал на полусогнутых. Не испугался ли его, Каннингема? Хотя вряд ли глаз, привычный к свету Денеба, что-то разберёт во тьме пещеры, а сам Каннингем, пока существо осматривалось, не шевелился. Скорее, оно почему-то боится пещер — либо просто темноты.